Том 1. Стихотворения

Буквальный перевод: «Авроре Ш… О румяная девушка, как тебе подходит имя Авроры! Лей сиянье, и не только сиянье пробужденным тобою сердцам. Услышь заранее страдающий голос предусмотрительной юности: для кого начинается этот прекрасный день? для кого эта чарующая Аврора будет солнцем любви?»

Адресовано Авроре Карловне Шернваль (1808–1902),[256] дочери выборгского ландсгевдинга (губернатора). Баратынский познакомился с ней в начале 1825 г. в Финляндии. Красота Авроры Шернваль неизменно связывалась с аллегорическим именем ее. В 1825 г. Путята писал о ней Муханову: «Она похудела и потеряла несколько своей прежней свежести; теперь она заря осенняя». Я. Булгаков в письме к дочери о свадьбе Авроры и богача Демидова пишет: «Эта Аврора и есть заря его счастья» («Русск. Архив», 1906, кн. III, стр. 444, письмо 1836 г.). Свой «Запрос Муханову» об Авроре Шернваль Баратынский заканчивает строками:

Была ль прямой зарей она,
Иль только северным сияньем?

Эпиграмма («Как сладить с глупостью глупца?..»)^*

В сб. 1827 г. – впервые. В изд. 1835 г. – без заглавия. Возможно, что эпиграмма эта, подобно особому типу французской сентенциозной и повествовательной эпиграммы (Жан Батист Руссо), не имеет в виду определенного лица.

Своеобразие эпиграмм Баратынского было отмечено Пушкиным в его набросках статей о Баратынском.

В альбом («Когда б избрать возможно было мне…»)^*

Впервые – в сб. 1827 г. с разночтениями в ст. 2, 6–8. В изд. 1835 г. – без заглавия.

В альбом («Перелетай к веселью от веселья…»)^*

Впервые – в «Моск. Вестн.», 1827, ч. 2, № V, стр. 9, под заглавием «Эпиграмма», с подписью «Б» и с разночтениями в ст. 2.

В альманахе «Листки Граций», 1829, напечатано с ошибочной подписью «А. Галахов» и изменением ст. 7–8.

В изд. 1835 г. – без заглавия.

На экзепляре сб. 1827 г., подаренном Баратынским сестре, против данного стихотворения помета С. А. Рачинского: «Куприяновой» («Из Татевского архива» Ю. Верховского, 1916, стр. VI).

К жестокой^*

Впервые – в «Полярн. Звезде» на 1825 г., стр. 191 (цензурное разрешение 20 марта 1825 г.). В сб. 1827 г. разночтение в ст. 17. В изд. 1835 г. – без заглавия. В изд. Соч. Баратынского 1869 и 1884 гг. заглавие «С. Д. П.» (Софии Дмитриевне Пономаревой) – см. о ней примечания к стихотв. «О своенравная София».

В альбом («Вы слишком многими любимы…»)^*

Впервые – в «Соревн. Просв. и Благотв.», 1821, ч. XIV, стр. 65, с разночтениями в ст. 2–3, 6–9. В изд. 1835 г. не вошло. Вероятнее всего адресовано Софии Дмитриевне Пономаревой, салон которой часто посещал Баратынский в 1821–1823 гг. (см. о ней примечания к стихотв. «О своенравная София»).

Русская песня^*

Впервые – в «Сыне Отеч.», 1821, № X, стр. 134, с разночтениями в ст. 3–5, 7, 9, 11, 22 и 26. В изд. 1835 г. озаглавлено «Песня».

Песня эта в 20-30-х годах пользовалась большой популярностью и постоянно перепечатывалась в песенниках.

Эпиграмма («Идиллик новый на искус…»)^*

В сб. 1827 г. – впервые. В автографе из альбома «Souvenir» (Пушк. Дом Акад. Наук) разночтения в ст. 1.

Эпиграмма направлена вероятнее всего против В. И. Панаева (1792–1859), автора идиллий в духе Геснера, карамзиниста «шаликовского» направления. Для Пушкина и его группы – Панаев враждебная фигура. Пушкин пишет: «Ничуть не забавно стоять в „Инвалиде“ наряду с идиллическим коллежским асессором Панаевым» (письмо к Л. С. и О. С. Пушкиным декабря 1824 г.). Батюшкову Панаев напоминает: «мед, патоку, молоко и Шаликова». Не очень лестно упомянут Панаев в послании Баратынского «Гнедичу, советовавшему писать сатиры» (см. 1-ю редакцию, в т. II, стр. 112).

Сюжет эпиграммы, с поэтом, представшим на беспристрастный суд Феба – Аполлона, традиционен. Известен перевод В. Л. Пушкина эпиграммы Понса де Вердена. Использован этот сюжет и у А. Пушкина – «Мальчишка Фебу гимн поднес». Тот же сюжет в эпиграмме Баратынского на Полевого – «Писачка в Фебов двор явился».

Эпиграмма («Свои стишки Тощев пиит…»)^*