Том 1. Стихотворения 1939–1961

«Когда мы вернулись с войны…»

Когда мы вернулись с войны,
Я понял, что мы не нужны.

Захлебываясь от ностальгии,

От несовершенной вины,
Я понял: иные, другие,
Совсем не такие нужны.

Господствовала прямота,

И вскользь сообщалося людям,
Что заняты ваши места
И освобождать их не будем,

А звания ваши, и чин,

И все ордена, и медали,
Конечно, за дело вам дали.
Все это касалось мужчин.

Но в мир не допущен мужской,

К обужам его и одежам,
Я слабою женской рукой
Обласкан был и обнадежен.

Я вдруг ощущал на себе

То черный, то синий, то серый,
Смотревший с надеждой и верой
Взор.
И перемену судьбе

Пророчествовали и гласили

Не опыт мой и не закон,
А взгляд,
И один только он —
То карий, то серый, то синий.

Они поднимали с земли,

Они к небесам увлекали,
И выжить они помогли —
То синий, то серый, то карий.

«Интеллигенты получали столько же…»

Интеллигенты получали столько же
И даже меньше хлеба и рублей
И вовсе не стояли у рулей.

За макинтош их звали макинтошники,

Очкариками звали — за очки.
Да, звали. И не только дурачки.

А макинтош был старый и холодный,

И макинтошник — бедный и голодный
Гриппозный, неухоженный чудак.

Тот верный друг естественных и точных

И ел не больше, чем простой станочник,
И много менее, конечно, пил.

Интеллигент! В сем слове колокольцы

Опять звенят! Какие бубенцы!
И снова нам и хочется и колется
Интеллигентствовать, как деды и отцы.

ТЕРПЕНЬЕ

Сталин взял бокал вина[39]
(Может быть, стаканчик коньяка),
Поднял тост — и мысль его должна
Сохраниться на века:
За терпенье!

Это был не просто тост

(Здравицам уже пришел конец).
Выпрямившись во весь рост,
Великанам воздавал малец
За терпенье.

Трус хвалил героев не за честь,

А за то, что в них терпенье есть.

— Вытерпели вы меня, — сказал

Вождь народу. И благодарил.
Это молча слушал пьяных зал.
Ничего не говорил.
Только прокричал: «Ура!»
Вот каковская была пора.

Страстотерпцы выпили за страсть,

Выпили и закусили всласть.

«Нам черное солнце светило…»

Нам черное солнце светило,
Нас жгло, опаляло оно,
Сжигая иные светила,
Сияя на небе — одно.

О, черного солнца сиянье,

Зиянье его в облаках!
О, долгие годы стоянья
На сомкнутых каблуках!

И вот — потемнели блондины.

И вот — почернели снега.
И билась о черные льдины
Чернейшего цвета пурга.

И черной фатою невесты

Окутывались тогда,
Когда приходили не вести,
А в черной каемке беда.

А темный, а белый, а серый

Казались оттенками тьмы,
Которую полною мерой
Мы видели, слышали мы.

Мы ее ощущали.

Мы ее осязали.
Ели вместе со щами.
Выплакивали со слезами.

«Я рос при Сталине, но пристально…»