Том 1. Стихотворения

Волшебный час вечерней тишины,
Исполненный невидимых внушений,
В моей душе расцвечивает сны.

В вечерних водах много отражений,

В них дышит Солнце, ветви, облака,
Немые знаки зреющих решений.

А между тем широкая река

Стремит вперед свободное теченье,
Своею скрытой жизнью глубока.

Минувшие незнанья и мученья

Мерцают бледнолицею толпой,
И я к ним полон странного влеченья.

Мне снится сумрак бледно-голубой,

Мне снятся дни невинности воздушной,
Когда я не был — для других — судьбой.

Теперь, толпою властвуя послушной,

Я для нее — палач и божество,
Картинность дум — в их смене равнодушной.

Но не всегда для сердца моего

Был так отвратен образ человека,
Не вечно сердце было так мертво.

Мыслитель, соблазнитель, и калека,

Я более не полюблю людей,
Хотя бы прожил век Мельхиседека.

О, светлый май, с блаженством без страстей!

О, ландыши, с их свежестью истомной!
О, воздух утра, воздух-чародей!

Усадьба. Сад с беседкою укромной.

Безгрешные деревья и цветы.
Луна весны в лазури полутемной.

Все памятно. Но Гений Красоты

С Колдуньей Знанья, страшные два духа,
Закляли сон младенческой мечты.

Колдунья Знанья, жадная старуха,

Дух Красоты, неуловимый змей,
Шептали что-то вкрадчиво и глухо.

И проклял я невинность первых дней,

И проходя уклонными путями,
Вкусил всего, чтоб все постичь ясней.

Миры, века — насыщены страстями.

Ты хочешь быть бессмертным, мировым?
Промчись, как гром, с пожаром и с дождями.

Восторжествуй над мертвым и живым,

Люби себя — бездонно, ненасытно,
Пусть будет символ твой — огонь и дым.

В борьбе стихий содружество их слитно,

Соедини их двойственность в себе,
И будет тень твоя в веках гранитна.

Поняв Судьбу, я равен стал Судьбе,

В моей душе равны лучи и тени,
И я молюсь — покою и борьбе.

Но все ж балкон и ветхие ступени

Милее мне, чем пышность гордых снов,
И я миры отдам за куст сирени.

Порой-порой! весь мир так свеж и нов,

И все влечет, все близко без изъятья,
И свист стрижей, и звон колоколов,

Покой могил, незримые зачатья,

Печальный свет слабеющих лучей,
Правдивость слов молитвы и проклятья, —

О, все поет и блещет как ручей,

И сладко знать, что ты как звон мгновенья,
Что ты живешь, но ты ничей, ничей

Объятый безызмерностью забвенья,

Ты святость и преступность победил,
В блаженстве мирового единенья.

Туман лугов, как тихий дым кадил,

Встает хвалой гармонии безбрежной,
И смыслы слов ясней в словах светил

Какой восторг — вернуться к грусти нежной,

Скорбеть, как полусломанный цветок,
В сознании печали безнадежной.

Я счастлив, грустен, светел, одинок,

Я тень в воде, отброшенная ивой,
Я целен весь, иным я быть не мог.

Не так ли предок мои вольнолюбивый,

Ниспавший светоч ангельских систем,
Проникся вдруг печальностью красивой, —

Когда, войдя лукавостью в Эдем,

Он поразился блеском мирозданья,
И замер, светел, холоден, и нем.

О, свет вечерний! Позднее страданье!