Том 1. Стихотворения

О, чудодейственный протез
Для слуха и для зренья!
Уже за тридевять небес
Глядим без удивленья.

Весь необъятный окоем,
Весь мир — с доставкой на дом.

Но слышать вдруг перестаем
И видеть вдруг перестаем
Того, кто плачет рядом.

«Старея, живу в нестареющем мире...»

* * *

Старея, живу в нестареющем мире.
Как встарь, в своих частностях он необъятен.
Что будет со временем в этой квартире,
Вот в этом объеме, вот в этом квадрате?

Истории ход — хоть вчерне — предсказуем,
Фантасты грядущее предугадали, —
Но как подступиться мне к той амбразуре,
Откуда просматриваются детали?

Что будет вот здесь, где пишу эти строки,
Где их перестукиваю на машинке, —
Высотного зданья цементные блоки
Иль просто пространство, где вьются снежинки?

«У холодного моря встал на ночлег...»

* * *

У холодного моря встал на ночлег
Листву потерявший лес.
Ветки — черные русла рек
На карте ночных небес.

Ни птиц, ни зверья, ни людья в нем нет,
Ни капканов, ни волчьих ям;
Там друг не аукнет тебе в ответ,
И врагов ты не встретишь там.

Там давно под мышиной шкуркой золы
Чей-то костер погас.
И деревья — ноги небесной мглы —
Вкруг огня не пустятся в пляс.

Никакие опасности не грозят
Тебе в том лесу ночном, —
Но именно тем он и страшноват,
Что бояться некого в нем.

Предпоследние сутки Помпей

Зданья рушатся, как при бомбежке, —
И не выручит здесь ПВО,
И никто не пришлет «неотложки»,
Да и мне не спасти никого.

И так странно, так странно знакомы
Лица этих несчастных людей, —
Будто я уже был у них дома
В их нормальный, не гибельный день.

Нет, не я, — то Брюллов самолично
Расстоянье веков превозмог;
До картины проник он в обычный,
В деловой их, предсмертный денек.

А они бытовали, трудились,
Покупали подарки родне,
Экономили, пели, судились,
И богам доверяли вполне,

И раскачивали колыбели,
И беседы вели у огня...
Предпоследние сутки Помпеи
Пострашнее последнего дня.

Космическая легенда

Расстрига, бездомный бродяга
Шагал по просторам Земли.
Вдруг видит: хрустальная фляга
Мерцает в дорожной пыли.

Он поднял. Прочел на сосуде:
«Здесь влага — волшебней вина,
Бессмертно-счастливейшим будет
Ее осушивший до дна».

В кусты он отбросил находку,
Промолвив себе самому:
«Добро б там вода или водка,
А счастье такое — к чему?
Коль смертны все люди на свете —
Бессмертья не надобно мне...»

И дальше побрел по планете
С надеждою наедине.

В лохмотьях, в немыслимой рвани,
Побрел он за счастьем своим.
Всплакнули инопланетяне,
Следившие тайно за ним.

Им стал по-семейному близок
Мудрец, не принявший даров, —
И Землю внесли они в список
Неприкосновенных миров.

Птахи

Г. Горбовскому