Том 1. Стихотворения

Вьются в дворике больничном
От рассвета дотемна
Воробьишки и синички —
Поднебесная шпана.

Из-за зерен, из-за крошек
Ссорятся они, — а всё ж
Злых, коварных, нехороших
Ты меж ними не найдешь.

Спорят птахи-недотроги,
Подымают кутерьму, —
А потом замрут в тревоге,
Не понятной никому.

И по общему решенью
Вдруг взмывают в высоту, —
И земные отношенья
Забывают на лету.

Кате

Дождь с утра. Разбилась чашка.
Неприятности — кругом.
Гибнет новая рубашка
Под электроутюгом.

Ты в окно глядишь на тучи,
Говоришь, что всё — не впрок,
Говоришь, что невезучий
Нынче выдался денек.

«Радуйся таким печалям, —
Возражаю я тебе. —
Мелочами, мелочами
Платим пошлину судьбе».

1982

Из зала

В старом фильме совсем молодые
По экрану артисты снуют,
На пригорки взбегают крутые,
Довоенные песни поют.

И костры разжигают в долине,
И дурачатся, прячась в тени,
И не знают герой с героиней,
Что на пенсии нынче они.

Значит, молодость не отмерцала
И навеки осталась при них...
Мы подсматриваем из зала,
Как целует невесту жених.

Вместе с ними и мы торжествуем,
У чужого пригревшись костра, —
Мы ведь тоже в былом существуем,
Но никем не заснята игра.

«Припомнится давний мотив...»

* * *

Припомнится давний мотив,
Базарная, нищая песня, —
И, душу за шкирку схватив,
Уносит тебя в поднебесье.

Уносит от писем и книг,
От прочных земных декораций,
От мнений, которым привык
Уверенно повиноваться.

Без груза надежд и тревог
На несколько тайных мгновений
Возносишься ты, как дымок
Над пеплом своих достижений;

Не к свету и не в темноту,
Не в райскую тишь и отраду, —
Возносишься в ту высоту,
Где даже и счастья не надо.

Археология души

На вокзалы надежд и стремлений,
На мечтаний твоих города
Оседали песчинки мгновений,
Наползали барханы-года.

Что обрушилось, что там осталось,
Что хранит сокровенная глушь?
Призадумайся. Все мы под старость
Археологи собственных душ.

Пусть вонзается памяти заступ
В глубину спрессовавшихся дней:
Может, в прошлом и нечем похвастать, —
Но грядущее станет видней.

Том XX

На задворках эпох и на свалках забытых событий
Бродит мудрый историк — и ждет небывалых открытий.
В его памяти книги большими лежат штабелями,
О минувшем он пишет, то черня его, то обеляя.

А история длится, отвергая каноны и схемы.
Мы творим ее сами, — выходит, историки все мы.
Только жаль, что свой век оценить мы при жизни не сможем:
Том XX прочтут те, которые нас помоложе.

1983

С залива