Том 1. Стихотворения

В старинной книге я прочел недавно
О том, как полководец достославный,
Вождь, Искандеру в ратном деле равный,
В былые отдаленные века
Из долгого и трудного похода,
Что длился месяц и четыре года,
На родину привел свои войска.

На двадцать семь дневных полетов птицы
(Доподлинно так в книге говорится)
Он всех врагов отбросил от границы,
И вот с победой в боевом строю
Вернулся он, не знавший поражений,
Склонить пред императором колени
И верность подтвердить ему свою.

Пред летней резиденцией владыки
Расположил он лагерь свой великий,
И, под толпы приветственные клики
Сойдя с лимонногривого коня,
В доспехах медных, грузен и степенен,
Поднялся он по яшмовым ступеням,
Руки движеньем стражу отстраня.

И царь царей, властитель вод и суши,
Тысячелетний этикет нарушив,
Добросердечен и великодушен,
Шагнул к нему — и чашу преподнес
С вином, достойным полководца славы,
С вином без горечи и без отравы,
С древнейшим соком виноградных лоз.

Такой нежданной чести удостоен,
С поклоном чашу принял старый воин,
Но не пригубил. Сердцем неспокоен,
Он вниз, на луг, невольно бросил взгляд,
Где наклонилась, жаждою влекома,
Над каменною чашей водоема
Усталая толпа его солдат.

Не с ними ли в походе дальнем пил он
Гнилую воду, смешанную с илом?
Не с ними ли пред смертью равен был он?
Теперь один за всех в почете он.
Он с войском шел по вражескому следу —
И вот не с войском делит он победу, —
От войска он победой отделен!

И что-то в сердце тайно всколыхнулось,
И что-то в нем дремавшее проснулось,
И Справедливость поздняя коснулась
Его своим невидимым крылом:
Минуя царедворцев и министров,
Сошел он вниз решительно и быстро,
И выплеснул он чашу в водоем.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Тот царь забыт. О давнем том походе
Лишь в книгах мы подробности находим.
Но песнь о старом воине в народе
Звучит еще и в наши времена.

А в водоеме все вода струится,
И, говорят, доныне в ней хранится
Тончайший привкус древнего вина.

Поэзия

Даря человечество песней,
Забыв и покой, и ночлег,
Она без дотаций и пенсий
Вступает в наш атомный век.

И пусть электронному зренью
Доверено многое, но —
Все грани любого явленья
Искусству лишь видеть дано.

Пока вычислительный робот
Свершает свой верный расчет,
Поэзии пристальный опыт
По тысячам русел течет.

И где-то в работе бессрочной,
Что к легким успехам глуха,
С наукой смыкается точной
Точеная точность стиха.

Над прозой