Том 1. Стихотворения и поэмы 1910-1927

В единственно нежном горле,
обмытом песнею лет,
вы смех превратите скоро ли
в сухих позвонков скелет?

Единственный житель города,
имеющий право жить,
пронесший голову гордой
сквозь рухнувшие этажи, –

Стоит и небом любуется,
сияет и смотрит вверх.
О – как бы – в безумное буйство
он ваше разумье не вверг?!

Нет! Вросши в ночи лиловые,
доверив ветру виски,
идет он, презрительно сплевывая
слюну голодной тоски;

Скользит на розовой нечисти
земных изолганных зорь –
он, новый враг человечества,
залитый дождей слезой.

2

И вот заигравший призыв,
разрезавший мира секунды,
и – нету предела грозы
весь мир закружившего бунта.

И бьет потрясающий пульс
раздутых тревогой артерий,
и в бурю разбуженных улиц
врывается крик о потере.

Конвульсий веселых толпа
взбугрила лазурное ложе,
и – неба дурацкий колпак
висит, как змеиная кожа.

И длится взыгравших планет
кощунственно сладкая пляска:
на каждой свободной стране
горит огневая повязка!

3

Шатаются неба штанги,
шелк мира измят и скомкан.
Еще один падший ангел
запел неожиданно громко.

Губам, губам барабан дай!
Трубите, глаза, тревогу!
Годов обложены бандой,
проложим сквозь век дорогу!

Вы черной стеной стоите,
а мы – одни перед всеми…
За мной, мой брат и воитель,
на это крапивное семя!

Взлетай над призрачной бандой!
Дорогу! Дорогу! Дорогу!
Губам, губам барабан дай!
Глаза, трубите тревогу!

В глазах качается пламя.
На голову лаву лей им!..
О мира минувшем хламе –
не вспомним и не пожалеем!

Эй! Вверх подымите бороды,
глаза протирайте, пуча:
единственный житель города
струит стрекозой сквозь тучи!

Его самолет лунеет
и лижет вселенский лед,
и песня, как флаг,
     а за нею
летучих племен полет.

1920

Охота

1

Где скрыт от взоров любопытных
мороза цвет – белокопытник, –
я – выбран осени в хорунжие
весны холодной – свежей волей
несу последнее оружие
на огневые крики боли.

На выкрики клювов утиных,
гремящих от тихой реки,
летят на своих паутинах
сквозь синюю даль пауки.

Охотник! Напрасно ты целишь
в летящую дикую прелесть:
прозрачный ломается шерешь,
и – песня со смертью расстрелись,
и смерть, посидевши на мушке,
рассыплет по берегу смушки.

2

Этот лес еще не очень
обожжен и позолочен,
этот день еще не так
полон бегством птиц и птах, –
но, грубостью боли терзаясь,
кричит человечески заяц;
и леса невидную убыль
обрежут косые дробины:
и – падает с дерева дупель
сквозь красные капли рябины;
и тлеют поляны от лая,
от хриплого желтого смеха,
где мчатся лисицы, пылая
летающим пламенем меха;
и воют пришедшие с Волги
веселые сивые волки!

1916, октябрь

«Мы пили песни, ели зори…»