Том 1. Стихотворения и поэмы 1910-1927

«Капитан! –
сказал я. –
Год от году
все яснее
пламенеет мир.
Если мы
еще прибавим ходу,
скоро ль нам
засветится КаИР?
Нет, не тот,
резной и раскаленный,
с тонким полумесяцем
вверху,
что,
зайдя за океан зеленый,
прежнему
салютовал мирку.
Вы подошвой вылощили кубрик:
сидя лучше слушать, –
вот скамья…
Красный
Интернационал
Республик –
вот кого
зову КаИРом я.
Если мы его
теперь не сыщем,
не увидим
четкий берег въявь,
что нам ждать,
измученным и нищим
новым светом
навек засияв?»
Капитан ответил:
«Все мы – братья,
а твоих
мне не понять речей:
я, моря пройдя
в десятикратье,
не встречал
каировых лучей.
Может быть,
на землях давней Трои,
может, в Дувре,
может, в Гавре
мы
сами все
должны его построить
рядом зданий
светлых и прямых.
В море –
видишь –
тоже есть миражи,
ты меня
движенью не учи…
Слышишь ли
сирены голос вражий,
что вздыхает
буем из пучин?
Здесь, в тумане,
каждою саженью,
каждой пядью
угрожает риф.
Будем ждать,
застопорив движенье, –
солнце встанет,
море озарив!»
«Нет, –
сказал я,–
латок мало дырам,
если вся одежда
сбилась с плеч.
Завтра
сам я стану командиром,
если в штиль
нам суждено залечь!»
И матрос,
стоявший у бизани,
чуть шепнул мне:
«Погоди, браток,
если
я не очень буду занят,
вечером
поговорим про то».
И когда
на борт свалился вечер
и звезда
забилась на воде,
я каленым словом
переметил
всех моих
товарищей в беде.

Третья песня

Дуло –
это самый свежий довод,
хоть и жалко стало
старика,
но сильней,
чем жалостью,
готово
сердце было
бить о берега.
Вы,
забытых схваток ветераны,
знаете ль,
что изо всех скорбей
всех больней и глубже
эти раны,
что нанес
товарищ по борьбе?!
Уголь выл
и бунтовался в топке!..
Мы
такие развели пары,
что за нами
море в белой штопке
вихрилось
минуты полторы,
Развевались
яростные флаги,
алые
пылали вымпела, –
над весельем
моревой ватаги
все красней
хотелось им пылать.
Мы пустили в рокот
все динамо,
мы к бортам снесли
рефлектора.
Прыгая
фосфорными тенями,
мимо мчались
моря хутора.
Буревое море
было радо
на бугристом
сумраке сыром
раскачать тебя,
Электриада,
легким
пламенеющим пером.
Наш корабль
единственного бега
шел встречать
Америку веков,
и дрожала
искристая Вега
компасом
на мировой рекорд.
Все,
что в жарком сердце
мы копили, –
свет и грусть,
отчаянье и злость, ~
все
вскипевшей радугою пыли,
песней моревою
разнеслось:
«Яхту „Нарвал“
ветер сорвал
сразу со всех якорей.
С бурей вдвоем
в шлюпке встаем.
Пенься же, песня, скорей!
Если теперь
громко не петь –
взвоет белугою страх.
Немы – одни
бревна па дне,
шлюпки, разбитые в прах.
Мы же встаем
с бурей вдвоем,
воли и ветра сыны.
Грянь с якорей,
говор морей
самой высокой волны!»

Четвертая песня