Том 1. Стихотворения и поэмы 1910-1927

Телеграф в Красноводске
стучит,
стучит:
«Передать… в эту ночь… от тюрьмы… ключи…
комиссаров взять… погрузить в вагон…
„Перевал“ – „Ахча-Куйма“… Перегон…»
В эту ночь весь край
в сон погружен,
но не спит капитан
Реджинальд Тиг-Джонс.
В окнах английской миссии
блещет свет,
в канцелярии миссии
ждут ответ.
И не спят шакалы
в песках степей,
слыша жалобный
перезвон цепей;
их клыки стучат,
их глаза горят,
дыбят шерсть они,
слыша залпов ряд.
Ничего не видать
в эту злую ночь.
Безоружным
никто не придет помочь.
Но мы знаем –
не дрогнет голос ничей,
о пощаде
не будет молить палачей!
Телеграф в Ашхабаде
стучит,
стучит…
Загораются
новой зари лучи.
Капитан Тиг-Джонс
тушит свет:
в канцелярии миссии
есть ответ.

Кто предал

Кто по тебе не горевал,
Ахча-Куйминский перевал?
Здесь каждый взор –
суров и строг:
здесь цвет коммуны в землю лег.
Он черные пески твои,
пустыня,
кровью напоил.
И не стереть с лица румян
и в землю в страхе не зарыться
тому,
кем предан Шаумян,
тому,
кем предан Джапаридзе,
кто затаился,
кто молчал,
кто вас обрек
на мрак и гибель,
кто у тупого палача
из рук оружие не выбил;
тому, кто знал,
что в этой тьме,
что в этой ночи
может крыться,
кто в это время
мог и смел
с английской миссией мириться!
Вам нет имен!
Вам нет имен!
И нет для вас рукопожатья.
Ваш общий список заклеймен
брезгливым словом:
«Соглашатель!»
Но не стереть с лица румян
и от проклятия не скрыться
тому,
кем предан Шаумян,
тому,
кем предан Джапаридзе.

Кто убил

Ты гордишься
военной выправкой,
капитан
Реджинальд Тиг-Джонс!
Ты забыл,
как, все слезы выплакав
каменели глаза их жен.
Ты теперь
красуешься в Лондоне,
ты – на первых занят ролях.
Нет надежней
и верноподданней
офицера у короля!
Беспокоиться
нет тебе поводов,
ты надежной покрыт рукой:
все орудия
мощных дредноутов
охраняют твой покой.
Ты скрестил
руки холеные,
ты пригубил
полный бокал.
Вспомни:
ночью
кровью соленою
так же
вымочил пасть шакал.
Но не всё
королевской оперы
украшать тебе – пурпур лож,
и когда-нибудь
смуглые докеры
приведут тебя в пот и дрожь.
И тогда,
в последнем отчаянье,
вскинув браунинг
у виска,
ты поймешь
глухое молчание
черной степи
о павших в песках.

Заключение

Эта песня писана
в вашу честь,
эта песня о вас,
двадцать шесть.
Эта слава,
знаю, еще слаба,
это – голос
проснувшегося раба.
Но ничей сапог
не наступит вновь
на пролившуюся
вашу кровь.
И в родном Баку
вы погребены,
ваши кости –
гранит свободной страны.
И мой вольный стих
вашу смерть хранят,
как венок,
ложась на ее гранит.
Боль и гнев круша,
ночь и смерть круша,
ваш последний шаг –
все звенит в ушах.
Той стране не пасть,
той стране цвести,
где могила есть
двадцати шести.

1925

Свердловская буря

1