Том 1. Ведь и наш Бог не убог, или Кое-что о казачьем Спасе. Из сказов дедуси Хмыла. Часть I. Образ мира – мировоззрение

И вот на деревню обрушиваются гонения. А вместе с этим и на кулачные поединки как неотделимую часть традиционного быта. С помощью школ и сельских клубов проводилась массовая обработка умов молодёжи. Внушалась ненависть к родителям и старому патриархальному быту. Кулачные бойцы начинают преследоваться судебными органами. То, что раньше воспринималось как народная забава, молодечество, обряд, становится «опасным явлением, угрожающим государственности». За стеночные бои стали сажать в тюрьмы, подвергать выселению. За всем этим стояли репрессивные органы ОГПУ. Суд становится «мощным орудием воспитания трудящихся, выработки пролетарского МИРОВОЗЗРЕНИЯ, выработки новых жизненных отношений, нового быта». Люди, носители традиционных воззрений, стали прятаться, что и привело к исчезновению знающих.

Небезынтересна в этом отношении и судьба отечественной этнографии. В год «великого перелома» в колхозном движении (1929) наступил «перелом» и в изучении народной культуры. С 5 по 11 апреля 1929 года состоялось совещание этнографов Ленинграда, на котором присутствовал почти весь состав специалистов-этнографов. Задачей совещания было внедрение марксизма в этнографические исследования и определение места этнографии в советском строительстве. На заседаниях этого совета были раскритикованы все доклады ведущих этнографов и принята резолюция, содержащая следующие решения: «советская этнография не может плодотворно развиваться, абстрагируясь от… единственной подлинно научной методологии – методологии диалектического материализма»; «внедрение марксизма в этнографические исследования является насущной задачей, которой должно быть уделено особое внимание всех этнографов». Выдвинув лозунг: «От классиков этнологии – к марксизму», совещание наметило «генеральную линию развития советской этнографии». В заключительном слове председательствующий сообщил, что «отныне решения совещания являются обязательными для каждого этнографа, желающего активно содействовать социалистическому строительству».

С 1931 года журнал «Этнография» стал выходить под названием «Советская этнография», и на обложке первого его номера было заявлено, что журнал «борется за перестройку этнографических исследований в интересах дела культурной революции», «ведёт жёсткий обстрел всех враждебных марксизму течений в этнографии», «даёт решительный бой буржуазной и клерикальной этнологии».

В этом же номере был дан образец «жёсткого обстрела» вопросов, связанных с колдовством и магией. О книге Н.В. Никольского «Народная медицина у чувашей» было сказано, что эта вреднейшая книга, превозносящая деревенские суеверия, знахарство и повитушество, ничем не отличается от дореволюционной этнографической литературы, созданной «агентами царизма», «лакеями буржуазии и дворянства», большинство из которых – «выходцы из поповской и кулацкой среды».

Это было уже в XX веке. Однако первый удар по тому мировоззрению, в котором жил Спас, был нанесён намного раньше. На рубеже XVIII–XIX веков человечество, по словам А.А. Шевцова, стало поклоняться новому богу – НАУКЕ, которая безжалостно уничтожала всё старое, в том числе и мировоззрение. Уже в 30–40-е годы XIX века фольклорно-этнографические исследования сопровождаются осуждением и разоблачением невежества селян. Вот довольно характерный отрывок из книги М. Забылина «Русский народ. Суеверия, приметы, заговоры», изданной в 1880 году, показывающий веру в «силу» нового бога: