Том 1. Волшебный рог бюргера. Зеленый лик

   — А если в глубине моего Я Бога нет? — разочарованно спросила Ева.

   — Тогда в тихий ночной час вам нужно собраться с силами и воззвать к Нему всею страстью души вашей.

   — И вы думаете, Он явится? Как бы это было просто!

   — Он явится! Но не пугайтесь: сначала как мститель — и вам придется искупать ваши прежние прегрешения! — как грозный Бог Ветхого Завета, повелевший: око за око, зуб за зуб[157]. И откроется Он вам чередой внезапных событий, которые круто изменят вашу жизнь. Первое, что вас постигнет, — это утрата, утрата всего, даже... — Сваммердам произнес дальнейшее так тихо, словно боялся, что Ева услышит, — ...даже Бога, если вы хотите обретать Его вновь и вновь... И только, когда ваши представления о Нем утратят и образ и форму и очистятся от понятий внешнего и внутреннего, творца и творения, духа и материи, только тогда вы Его...

   — Увижу?

   — Нет. Никогда. Но вы увидите... себя. Его глазами. Тогда вы разрешитесь от земли, ибо ваша жизнь вольется в Его жизнь и сознание ваше уже не будет привязано к телу, которое подобно неприкаянной тени покорно побредет навстречу могиле.

   — Но какую цель преследуют утраты, которые, по вашим словам, непременно меня постигнут? Это испытание или кара?

   — Нет ни кары, ни испытаний. Внешняя жизнь с ее судьбой не что иное, как лечебный курс, для одних он проходит более болезненно, для других — менее, в зависимости от того, насколько запущенным окажется сознание «пациента».

   — Так вы уверены, что, если я призову Бога, моя судьба изменится?

   — Тотчас! Только сама она «меняться» не будет: представьте себе идущую спокойным размеренным шагом лошадь, которая вдруг ни с того ни с сего встает на дыбы и, не слушаясь поводьев, несется куда глаза глядят бешеным галопом.

   — В таком случае ваша судьба тоже должна была бы нестись подобно дикому мустангу? Извините, но, судя по тому, что я о вас слышала...

   — Вы, конечно, имеете в виду однообразное неспешное течение моей жизни, — усмехнувшись, закончил Сваммердам. — А помните, что я вам сказал минуту назад? «Не оглядывайтесь на

других!..» Один, стремясь узнать мир, изъездит вдоль и поперек весь земной шар, для другого такое знание не стоит и выеденного яйца. Если же вы действительно хотите пришпорить свою судьбу, чтобы она пустилась вскачь, — а это, скажу я вам, поступок, истинный акт, другого такого для человека не предусмотрено, вот только решится на него далеко не всякий, ибо это еще и жертва, и хочу вас сразу предостеречь, милая фрейлейн, тяжелее жертвы сей нет ничего на свете! — то вам следует призвать свое Я — без этого сокровенного ядра вы были бы, извиняюсь, трупом (впрочем, не были бы даже им) — и повелеть вести вас кратчайшим путем к великой цели, единственной, хоть вы это сейчас и не понимаете, ради которой никакая мука не покажется слишком страшной, — и вести сурово, властно, беспощадно, без остановок и привалов, через страдания и болезни, сон и смерть, через почести и награды, богатство и увеселения, всегда сквозь, всегда мимо, подобно безумной, скачущей во весь опор лошади, уносящей своего изнемогающего всадника меж камней и терний, меж веселых цветущих лужаек и уютных тенистых рощ, в неведомую даль, туда, где сходятся земля и небо! Вот что я называю «воззвать к Богу». Это как обет пред внемлющим ухом!

   — А что, если я устану скакать верхом, учитель, и... и захочу вернуться?

   — На духовном пути дороги назад нет, и мысль о возвращении может прийти в голову лишь тому, кто не принес обета, однако он даже повернуть не успеет — стоит ему только оглянуться, как он тотчас превратится в соляной столп! Обет в сфере духа — все равно что священный нерушимый закон, и тогда Бог становится слугой человека, помогая исполнению сакральной клятвы. Не пугайтесь, фрейлейн, это не богохульство! Напротив! А теперь — то, что я вам сейчас скажу, конечно, глупость, я знаю, ибо мною движет сострадание, а все, что делается из сострадания, есть глупость — хочу вас предостеречь: не берите на себя слишком многого! Чтобы не случилось с вами как с тем разбойником, которому на кресте перебили кости![158]

Лицо Сваммердама побледнело от волнения. Ева схватила его руку.

— Благодарю вас, учитель, теперь я знаю, что мне делать. Старик привлек ее к себе и растроганно поцеловал в лоб.

— Да будет вам, мое дитя, господин судьбы милосердным целителем!..

Они стали подниматься по лестнице.

Словно застигнутая врасплох какой-то внезапной мыслью, Ева на мгновенье остановилась.

   — Еще одно, учитель! Многие миллионы людей, истекающих кровью на полях сражений, не давали никакого обета; почему же на их долю выпала столь страшная мука?

   — А откуда вы знаете, что они его не давали? Разве это не могло случиться в прежней жизни? — спросил спокойно Сваммердам. — Или в глубоком сне, когда наша душа бодрствует и лучше нас понимает, что ей нужно?