Эта маниакальная страсть — все, что современному человеку представляется в древности темным и непонятным, истолковывать исключительно в терминах астрологии, — в последнее время, похоже, возродилась вновь; а ведь уже много лет она не давала о себе знать, и случилось это после того, как один француз, очевидно понимающий толк в хорошей шутке, опубликовал мистификационный трактат: мол, не было никакого Наполеона, и личность доблестного императора — это лишь мистериальное воплощение астрального мифа о солярном боге Аполлоне, а его двенадцать генералов не что иное, как профаническая персонификация двенадцати знаков Зодиака.
Думаю, что древние мистерии скрывали куда более опасные знания, чем сугубо астрономические сведения о солнечных затмениях и лунных фазах, видимо, речь шла о феноменах, которые действительно было необходимо скрывать от непосвященных — кстати, сегодня в этом нет никакой нужды, ибо глупая толпа, слава Богу, все равно бы не поверила в их реальность и предала бы осмеянию всякого, кто осмелился не согласиться с ее приговором, — феноменах, подчиняющихся тем же гармоническим законам, что и космос. В общем как бы то ни было, а пока наши ученые мужи лишь бестолково колотят по пустому мешку и при этом даже не имеют в виду осла[137]
.Хаубериссер погрузился в глубокое раздумье.
— А что ты вообще думаешь о евреях? — спросил он после продолжительной паузы.
— Гм. Что я могу о них думать? В своей массе — это воронье без перьев. Невероятно лукавы, черны, горбоносы и не умеют летать. Но конечно же время от времени и в их среде встречаются орлы, Спиноза, например...
— Стало быть, ты не антисемит?
— Что за вопрос, Фортунат, и как тебе только в голову такое пришло! Разумеется, нет, хотя бы только потому, что я слишком мало уважаю христиан. Евреев упрекают за отсутствие идеалов. Что же касается христиан, то если они и имеют оные, то несомненно фальшивые. Евреи ни в чем не знают меры: в
законе и беззаконии, в благочестии и безбожии, в работе и безделии, вот разве что к альпинизму и гребле — сия разновидность водного спорта у них зовется «Gojjim naches»[138]
— они безразличны, да еще, пожалуй, к пафосу, который эти скептики и вовсе ни во что не ставят; христиане же пафос явно переоценивают — за что и получали не раз рикошетом. Мне кажется, что если евреи в вопросах веры — это сплошной талмуд, то христиане — сплошной баламут.— А как, по-твоему, есть у евреев какая-нибудь миссия?
— Конечно! Миссия — преодолеть самих себя. Другой миссии в этом мире нет и быть не может. Тот, кто позволил другому преодолеть себя, не исполнил своей миссии; а всякий, не исполнивший свою миссию, будет преодолен другими. Если человек преодолевает себя, то этого, как правило, никто не замечает, но стоит кому-то другому преодолеть его — и небо... вспыхнет алым заревом. Сей зловещий багрянец восторженный плебс именует «зарей прогресса». Ведь дураку и при взрыве бомбы главное — огненный фейерверк!.. А теперь извини, Фортунат, я должен откланяться, — прервал себя барон и взглянул на часы, — во-первых, наш разговор несколько затянулся, а мне как можно скорее надо вернуться домой, и, во-вторых, не в моих правилах часами напролет с умным видом изрекать прописные истины. Итак, сервус[139]
— как говорят у нас в Австрии, имея в виду обратное, — и если я своей великомудрой болтовней еще не совсем надоел тебе, заезжай как-нибудь на днях ко мне в Хилверсюм[140].Бросив на стол деньги
Оставшись один, Хаубериссер попытался привести свои мысли в порядок.
«Уж не сон ли это — тот самый, давешний, в салоне? — изумленно вопрошал он себя. — Как же так? Неужели через каждую человеческую жизнь тянется красной нитью череда каких-нибудь странных совпадений, или только со мной может случаться подобная чертовщина? Возможно, отдельные звенья событий лишь тогда сцепляются меж собой и образуют цельную, логическую цепь, когда их сцеплению не препятствуют различные
"планы", которые мы, люди, только и делаем, что выдумываем на свою голову, а потом с идиотским упорством стараемся "претворять в жизнь", наверное, именно это постоянное вмешательство и рвет судьбу на отдельные, казалось бы ничем меж собой не связанные части, но ведь всего-то и делов — не препятствуй высшему Промыслу, и вилась бы себе сплошная, осмысленная, чудесно кованная цепь?..»