Том 10

После опыта этой летней кампании, или, вернее, экскурсии из Галлиполи в Скутари, из Скутари в Варну, из Варны в Девню, Аладин и обратно, нельзя ожидать, что мы отнесемся серьезно к тем отговоркам, которыми союзное командование объясняет, почему экспедиция, так долго откладывавшаяся, была в заключение предпринята так поспешно. Одного примера достаточно, чтобы показать, чего стоят их доводы. Как утверждалось, отсрочка была вызвана тем, что не прибыла французская осадная артиллерия. Но когда начались холерные бунты и Леруа Сент-Арно увидел, что ему сейчас, без промедления, надо пускать в ход срой главный козырь, он послал в Константинополь за турецкой осадной артиллерией и снаряжением, и все это в кратчайший срок было приведено в готовность и погружено на суда; и если бы за это время не прибыл французский осадный парк, то отплыли бы и без него. Но ведь турецкая осадная артиллерия была наготове уже не один месяц, что доказывает, что все имевшие место задержки были не нужны.

Таким образом, выясняется, что эта широковещательная экспедиция в Крым с шестьюстами пароходов и шестьюдесятью тысячами солдат, тремя осадными парками и бог знает каким количеством полевых орудий является вовсе не хорошо продуманным результатом искусных операций, заблаговременно и научно обоснованных, а лишь поспешным coup de tete [опрометчивым поступком. Ред.], предназначенным спасти Леруа Сент-Арно от расправы со стороны его собственных солдат. Добрый и мягкий старый лорд Раглан тем менее мог дать отпор этому плану, что всякое дальнейшее промедление могло привести и его армию в то же состояние недисциплинированности и отчаяния, которое уже овладело французскими войсками.

Ирония истории, о которой говорит один немецкий писатель [Гегель. Ред.], сказывалась не только в прошлом, она сказывается и в современных событиях, и в данный момент бедный лорд Раглан является ее жертвой. Что касается Леруа Сент-Арно, то его и так никто никогда не рассматривал как главнокомандующего. Он слишком давно был известен как представитель полусвета, как завсегдатай притонов, где встречался, с воровками и аферистами, достойный сообщник человека, которого «долги, но не долг» толкнули на Булонскую экспедицию[287]. Вопреки цензурным запретам парижские сплетники хорошо осведомлены об его личности и прошлом. Дважды разжалованный лейтенант, капитан, ограбивший в качестве казначея полковую кассу в Африке, слишком хорошо известен, и что бы он ни сделал в Крыму, его самым славным подвигом все же навсегда останется успешная экспедиция в лондонский ломбард с одеялами квартирной хозяйки и последовавшее искусное отступление в Париж. Но бедный Раглан, генерал-адъютант герцога Веллингтона, человек, поседевший в теоретических трудах и тонкостях штабного руководства, несомненно, действительно верит в те доводы, которыми объясняет свои действия. И на него со всей тяжестью падает ответственность за то, что вся кампания, разработанная на таком научном уровне, так искусно проведена, что десять тысяч человек, то есть чуть ли не один из семи, умерли раньше, чем увидели неприятеля, и что все эти тщательно продуманные операции привели лишь к поспешной экспедиции в Крым перед самым наступлением неблагоприятного времени года. Поистине, нет ничего более едкого, чем эта «ирония истории».

И все же экспедиция может оказаться успешной. Союзники почти заслужили это, так как ничто не могло бы вызвать большего презрения к тому способу ведения войны, который они до сих пор применяли. Столько шума, столько предварительных шагов, такой избыток учености против врага, который терпит поражение в кампании, предпринятой не для его уничтожения, а для сохранения нападающей армии! Это было бы ужасным приговором, который союзники вынесли бы себе сами. Но они еще не в Севастополе. Они высадились в Евпатории и у Старого форта. Отсюда им нужно пройти до Севастополя — соответственно — пятьдесят и двадцать миль. Их тяжелая артиллерия должна быть выгружена вблизи последнего из указанных мест, чтобы избежать трудностей перевозки по суше; выгрузка, следовательно, еще далеко не закончена. Хотя точные данные о силах русских еще неизвестны, но эти силы достаточно велики, в этом можно не сомневаться, чтобы во многих пунктах в окрестностях Севастополя дать им перевес над силами союзников. Холмистая местность и почти на десять миль врезывающаяся в материк бухта заставят союзников весьма растянуть свои линии, как только они попытаются обложить крепость. Решительному военачальнику будет не трудно прорвать эти линии. Мы, конечно, не знаем, что собой представляют сухопутные оборонительные сооружения крепости; но то, что мы знаем о старом Меншикове, заставляет думать, что он не потерял времени даром.

Отчеты британских газет и избранное союзниками операционное направление позволяют предполагать, что первое нападение будет произведено на форт, стоящий на холме на северной стороне и господствующий над городом. Русские называют его Северная крепость, то есть Северный форт.