Читаем Том 10. Письма, Мой дневник полностью

Том 10. Письма, Мой дневник

Доролю! Только что отправил открытку тебе с пятикопеечной маркой! Из-за романа в голове путаница. Теперь марка вторая лежит передо мной и удивляется, почему ее не наклеили. Если удастся навестить рекламируемый тобою рай, рад буду хотя бы раз Радищева перечитать!

К приезду моему первые шаги уже сделаны. Сегодня надеюсь пододвинуться к самому концу романа, хоть и чувствую себя плоховато.

Все твои письма и открытки получены. Деньги захвачу. Целую.

Твой М.

27. 22.VI.38

Дорогая Люси! Твои письма и открытки получены.

Кулик дорогой! Первым долгом плюнь ты на эту колонку! Мне Настасья ничуть не поможет, если на мою голову приведет Горшкова! Привести я его и сам могу, а разговаривать с ним не могу (колонку надо ставить новую, по-видимому).

Вообще, не думай, друг мой, что письмами издалека можно что-нибудь наладить. Ничего из этого не выйдет, поэтому не ломай головы над пустяками... [878]

О нездоровье своем я написал лишь потому, чтобы объяснить тебе, что я, может быть, не в состоянии буду выехать в Лебедянь. Но ради всего святого, не придумывай ты мне провожатых! Пощади! То был Евгений! Теперь — Лоли! Ничего они мне не помогут, а только помешают этой поездке!

Сегодня вечером меня будет смотреть Марк Леопольдович. Тогда все станет пояснее.

Стенограмма:

S. (тревожно). Ну! Ну! Ну! Ты что нудишься?

Я. Ничего... болит...

S. (грозно). Ну! Ну! Ну! Ты не вздумай Люсе об этом написать!

Я. А почему?.. Не вздумай?

S. Ну, да! Ты напишешь, Люся моментально прилетит в Москву, а мы что тогда будем делать в Лебедяни! Нет, уж ты, пожалуйста, потерпи!

__________

У меня сделалась какая-то постоянная боль в груди внизу. Может быть, это несерьезное что-нибудь.

Ты недоумеваешь — когда S. говорит правду? Могу тебе помочь в этом вопросе: она никогда не говорит правды.

В частном данном случае вранье заключается в письмах. Причем это вранье вроде рассказа Бегемота о съеденном тигре, то есть вранье от первого до последнего слова.

Причина: зная твое отношение к роману, она отнюдь не намерена испортить себе вдрызг отдых под яблоней в саду. Я же ей безопасен, поэтому горькая истина сама собою встает в Москве.

Но зато уж и истина!! К сожалению, лишен возможности привести такие перлы, из которых каждый стоит денег (и, боюсь, очень больших денег!).

__________

Но, довольно об этом! Один лишь дам тебе дружеский совет: если тебя интересует произведение, о котором идет речь (я уж на него смотрю с тихой грустью), сведи разговоры о нем к нулю. Бог с ними! Пусть эти разговоры S. заменит семейно-фальшивым хохотом, восторгами по поводу природы и всякой театральной чушью собачьей. Серьезно советую.

Вообще я тут насмотрелся и наслушался.

Ку! Какая там авторская корректура в Лебедяни! Да и «Дон Кихот» навряд ли. О машинке я и подумать не могу!

Если мне удастся приехать, то на короткий срок. Причем не только писать что-нибудь, но даже читать я ничего не способен. Мне нужен абсолютный покой! [...] Никакого Дон Кихота я видеть сейчас не могу... [879]

Целую прекрасную, очаровательную Елену!

Твой М.

P.S. Вот роман! Сейчас стал рвать ненужную бумагу и, глядь, разорвал твое письмо!! Нежно склею. Целую.

Приписка М.А. Булгакова на левом поле последней стр.:

«В этом письме четыре страницы».

28. Телеграмма. 23.VI.1938

Приеду на днях. Число сообщу телеграммой.

Булгаков

29. Телеграмма. 24.VI.1938.

Почему нет ответа мою телеграмму. Заказал билет. День выезда телеграфирую.

Булгаков

30. Телеграмма. 25.VI.1938

Выехал двадцать пятого сорок первым, вагон пять. Встречай.

Булгаков

31. 21.VII. 8 1/2 вечера.

С поезда

Ну, Куква, и поезд же! Половина девятого, а мы только что дотащились до Льва Толстого! Целую!

М.

32. 21.VII. 5 1/4 вечера.

С поезда

Сменили паровоз, полетели как ветер. Целую ручки за ужин! Наслаждались цыплятами! Ах, какие цыплята! Целую! Бешено трясет!

М.

33. 22.VII. 4 1/4 Утра.

С поезда

Дорогая Лю! Невиданный поезд! Треплемся где-то под Каширой. Проводник говорит, что в Москве будем — «в 8, не раньше!» Легендарный поезд! Причем большинство пассажиров радуется, что опоздаем в Москву! Всю ночь (если это можно назвать ночью) таращил глаза на вагонные сценки. «Пирвалнуисси, покуда доедешь», говорит бабка, едущая во Владивосток. Евгений спит. Целую! М.

Солнце багровое! Жара будет в Москве, надо думать, адская.

Еду хромой. Какая-то дрянь и меня и бабку тяпнула в ногу.

5 ч. 40 м. стоим в лесу!!