Том 10 (XVI век, литература «государственного устроения»)

В ночь на 4 декабря 1533 г. умер Василий III (р. 26 марта 1479 г.), великий князь московский и государь «всея Руси», сын Ивана III и византийской принцессы Софьи Палеолог. Василий III умер в зените своей государственной деятельности, добившись многого из того, что было задумано. Границы расширенного государства, в состав которого при нем вошли древние русские земли — Псков, Рязань, Смоленск (вслед за Новгородом и Тверью, введенными в состав Московской Руси Иваном III), были хорошо укреплены; на востоке — продолжалась настойчивая деятельность — военная и дипломатическая — по подчинению Казанского царства; на западе — укреплялись позиции Москвы в отношениях с княжеством Литовским и королевством Польским.

Церковь была подчинена воле великого князя, она стала послушным орудием укрепляющегося самодержавия. Василий III как рачительный хозяин настойчиво и неустанно строит здание централизованного государства, начатое его отцом, и как символы его деятельности вырастают в Кремле два строения: каменный великокняжеский дворец и Архангельский собор, который по воле Ивана III и Василия III становится усыпальницей всех московских князей. Решены, наконец, проблемы престолонаследия: растут сыновья Василия от второго брака с Еленой Глинской — Иван и Юрий. Атмосфера ликования и радости ощутима даже в текстах официальных летописей, описывающих эту пору свершений замыслов Василия III: сообщения о пирах Василия напоминают об эпических временах Владимира Киевского. Болезнь Василия III была внезапной, страдания мучительны и долги. Рассказ «Повести» о болезни и смерти Василия III звучит диссонансом к мажорным описаниям его деятельности в русских летописях.

«Повесть о болезни и смерти Василия III» хорошо известна в исторической науке: она неоднократно пересказывалась историками (см., напр., «Историю государства Российского» Н. М. Карамзина или «Историю России» С. М. Соловьева), ей посвящены специальные исследования А. Е. Преснякова, И. И. Смирнова, М. Н. Тихомирова, А. А. Зимина, С. А. Морозова, изучавших духовное завещание Василия III и обстоятельства политической борьбы 1530—1540-х гг. Значительно меньше внимания уделяли «Повести» историки литературы (как литературный памятник «Повесть» лишь кратко рассмотрена Я. С. Лурье в кн.: «Истоки русской беллетристики». Л., 1970, с. 437—438), хотя художественное значение «Повести» несомненно. Выразительные детали и драматизм повествования, острота самой ситуации, изображенной в «Повести», привлекли внимание такого мастера психологической прозы, как В. Ф. Панова: на материале «Повести» ею создана историческая повесть «Кто умирает» (Панова В. Ф. Лики на заре. М.; Л., 1969).

«Повесть о болезни и смерти Василия III» — один из интересных образцов изображения личности в средневековой русской литературе. Она была написана вскоре после смерти великого князя очевидцем событий, человеком., близким великому князю, создававшим эту хронику болезни и смерти Василия III, по-видимому, как подготовительный материал для будущего жития (аналогичные задачи ставил перед собой Иннокентий, автор «Рассказа о смерти Пафнутия Боровского» (см. наст. изд., т. 7).). Это предположение поддерживается последующим использованием текста: «Повесть» была включена не только в летописные своды, но и в Великие Минеи-Четьи митрополита Макария.

Как оказалось возможным в литературной традиции первой половины XVI в. создание произведения, в котором так детально описывались болезнь великого князя, его поведение и мысли? Как согласовать изображение немощи, бессвязной речи умирающего Василия с утверждающейся в это время идеей обожествления власти и личности царя-самодержца? По-видимому, «Повесть» можно рассматривать как непосредственную литературную реализацию авторитетных в XVI в. представлений Иосифа Волоцкого о двойственной природе царя, восходящих к текстам византийца Агапита (VI в.): царь «властию» уподобляется Богу, а «естеством» — «подобен всем человеком» (в этом суждении нетрудно увидеть утилитарное использование учения о двойственной природе Христа — божественной и человеческой, что позволило далее идеологам самодержавия поставить знак равенства между царем и Богом).