Том 10. Жерминаль

Около половины восьмого утра, когда вставало солнце, разнесся другой слух, успокоивший нетерпеливые головы. Весть о карательных отрядах оказалась ложной. Солдаты выехали просто на военную прогулку, какие с начала забастовки генерал иногда устраивал по просьбе префекта города Лилля. Забастовщики ненавидели префекта за то, что этот сановник обманул их: обещал выступить посредником и примирителем, а вместо этого по его требованию каждую неделю, для устрашения рабочих, в Монсу дефилировали конные отряды. И когда драгуны и жандармы спокойно двинулись в обратный путь, на Маршьен, ограничившись объездом рабочих поселков, оглушая их топотом своих коней, отбивавших копытами барабанную дробь по мерзлой земле, углекопы посмеялись над болваном префектом и его солдатами, убравшимися восвояси, хотя именно теперь-то дело и станет жарким. До девяти часов они смирно стояли у своих домов, провожая взглядом широкие спины последних в колонне жандармов, проезжавших по мостовой. В Монсу буржуа еще спали на широких постелях, зарывшись в подушки. Служащие дирекции видели из окон, как г-жа Энбо поехала куда-то в коляске, а сам директор, вероятно, остался дома за работой; в запертом особняке царила мертвая тишина. Ни одну из шахт не охраняли войска — роковая непредусмотрительность в час опасности, обычная глупость властей, когда они, не замечая надвигающейся катастрофы, не понимая обстановки, допускают ошибку за ошибкой. Пробило девять часов, и углекопы двинулись наконец по Вандамской дороге, направляясь к месту сбора, назначенному накануне на сходке в лесу.

Впрочем, Этьен сразу понял, что у шахты Жан-Барт не соберутся три тысячи рабочих, как он рассчитывал: многие полагали, что выступление отложено. Но больше всего следовало опасаться, что две-три группы, уже отправившиеся туда, могут испортить все дело, если он не станет во главе их. Человек сто, вышедших еще до рассвета, должны были, укрывшись в лесу под буками, дождаться остальных. Суварин, к которому он зашел посоветоваться, пожал плечами: десять решительных молодцов сделают куда больше, чем огромная толпа; и, отказавшись принять участие в этом походе, он вновь погрузился в чтение книги, лежавшей перед ним. Ведь опять на сцену выступят всякие чувства, а было бы совершенно достаточно прибегнуть к весьма простому средству: спалить Монсу. Выйдя из комнаты Суварина в коридор, Этьен увидел, что Раснер сидит перед камином весь бледный; его жена, в неизменном своем черном платье, стояла, выпрямившись во весь рост, и обличала мужа в язвительных, но вежливых выражениях.

Маэ считал, что слово надо сдержать. Раз приняли решение собраться это свято. Однако за ночь лихорадочное возбуждение, несомненно, у всех улеглось, и теперь Маэ опасался, как бы не случилось провала. Он говорил Этьену, что им обоим надо быть в Жан-Барте и поддержать в товарищах стремление бороться за свои законные права. Жена Маэ одобрительно кивала головой. Этьен все твердил, что нужно действовать революционным путем, не посягая, однако, ни на чью жизнь. Перед уходом он отказался от своей доли хлеба, которую ему выдали накануне вместе с бутылкой можжевеловой водки; но он выпил три стаканчика подряд, — просто для того, чтобы согреться, — и даже захватил с собою полную флягу. Альзиру оставили дома, велели ей присматривать за детьми; старик дед столько ходил вчера, что у него разболелись ноги, и он не мог встать с постели.

Из осторожности не пошли гурьбой. Жанлен куда-то исчез. Маэ с женой двинулись вдвоем в сторону Монсу, а Этьен направился к лесу, решив присоединиться там к товарищам. Дорогой он встретил группу женщин и среди них приметил Горелую и жену Левака: они ели на ходу принесенные Мукеттой каштаны, поглощая их вместе с кожурой, — «чтобы подольше жевать и побольше живот набить». Но в лесу Этьен никого не нашел, все направились в Жан-Барт. Он бросился туда и поспел как раз в ту минуту, когда человек сто углекопов, среди которых был Левак, подходили к шахте. Люди собирались со всех сторон: Маэ с женой шли по большой дороге, женщины — напрямик, через поля; все шли вразброд, без вожаков, без оружия, стремясь к шахте так же естественно, как вода разлившихся ручьев стекает по склонам к низине. Этьен заметил Жанлена. Забравшись на мостки сортировочной, мальчишка устроился там, словно зритель на спектакле. Тогда Этьен побежал быстрее и вошел во двор вместе с первыми прибывшими. Собралось не более трехсот человек.

Все немного растерялись, когда на верхней площадке лестницы, которая вела в приемочную, показался Денелен.

— Что вам угодно? — крикнул он зычным голосом.