Том 10

Каменев и Зиновьев Троцкому: “Вот видите, дорогой товарищ, мы оказались в конце концов правы, сказав, что не надо было идти на Октябрьское восстание, что надо было ждать Учредительного собрания и пр. Теперь все видят, что страна перерождается, власть перерождается, мы идем к гибели, и никакого социализма у нас не будет. Не надо было идти на восстание. А вы шли на восстание добровольно. Вы допустили большую ошибку”.

Троцкий им в ответ: “Нет, дорогие коллеги, вы несправедливы ко мне. На восстание-то я шел, но как я шел, вы об этом забыли сказать. Ведь я шел на восстание не прямо, а с оговоркой. (Общий смех.) И поскольку теперь выяснилось, что помощи извне неоткуда ждать, ясно, что дело идет к гибели, как я и предсказал в свое время в “Программе мира””.

Зиновьев с Каменевым: “Это пожалуй, что так. Мы забыли об оговорочке. Теперь ясно, что наш блок идейно обоснован”. (Общий смех. Аплодисменты.)

Вот как сложилась установка оппозиции на отрицание возможности победоносного социалистического строительства в нашей стране.

А что означает эта установка? Она означает капитулянтство. Перед кем? Очевидно, перед капиталистическими элементами нашей страны. Еще перед кем? Перед всемирной буржуазией. А левые фразы, революционные жестикуляции, — куда они девались? Они рассеялись в прах… Потрясите хорошенько нашу оппозицию, отбросьте прочь революционную фразеологию, — и вы увидите, что на дне там сидит у них капитулянтство. (Аплодисменты.)

Второе. Вопрос о диктатуре пролетариата. Есть у нас диктатура пролетариата или нет ее? Вопрос несколько странный. (Смех.) Тем не менее, оппозиция ставит его в каждом своем заявлении. Оппозиция говорит, что у нас термидорианское перерождение. А что это значит? Это значит, что у нас нет диктатуры пролетариата, что у нас проваливаются и идут вспять и экономика и политика., что мы идем не к социализму, а к капитализму. Это, конечно, странно и глупо. Но оппозиция настаивает на своем.

Вот вам, товарищи, еще одно расхождение. На этом и базируется известный тезис Троцкого о Клемансо. Ежели власть переродилась или перерождается, то стоит ли ее щадить, защищать, отстаивать? Ясно, что не стоит. Ежели наступит благоприятная обстановка для “снятия” такой власти, ежели, скажем, враг подойдет на 80 километров к Москве, — то разве не ясно, что надо использовать обстановку для того, чтобы вымести эту власть и поставить новую, клемансистскую, т. е. троцкистскую.

Ясно, что в подобной “установке” нет ничего ленинского. Это есть меньшевизм чистой воды. Оппозиция скатилась к меньшевизму.

Третье. Вопрос о блоке рабочего класса с середняком. Оппозиция все время скрывала свое. отрицательное отношение к идее такого блока. Ее платформа, ее контртезисы замечательны не столько тем, что сказано там, сколько тем, что постаралась скрыть от рабочего класса оппозиция. Но вот нашелся человек, И.Н. Смирнов, тоже один из лидеров оппозиции, у которого хватило мужества сказать правду об оппозиции, вытащить ее на свет божий. И что же оказалось? Оказалось, что мы “идем к гибели” и, ежели хотим “спастись”, должны пойти на разлад с середняком. Не очень умно. Но зато ясно.

И здесь меньшевистские уши оппозиции показались, наконец, ко всеобщему сведению.

Четвертое. Вопрос о характере нашей революции. Ежели отрицается возможность победоносного построения социализма в нашей стране, ежели отрицается наличие диктатуры пролетариата, ежели отрицается необходимость блока рабочего класса с крестьянством, — то что же остается тогда от нашей революции, от ее социалистического характера? Ясно, что ничего, ровно ничего. Пролетариат пришел к власти, довел до конца буржуазную революцию, крестьянству нечего делать теперь с революцией, так как оно уже получило землю, — значит, пролетариат может уходить, очистив место другим классам.

Вот вам установка оппозиции, ежели добраться до корней оппозиционных взглядов.

Вот вам все корни капитулянтства нашей оппозиции. Недаром ее расхваливает бундовский капитулянт Абрамович.

Пятое. Вопрос о ленинской установке при руководстве колониальными революциями. Ленин исходил из различия между странами империалистическими и странами угнетенными, между политикой коммунизма в странах империализма и политикой коммунизма в странах колониальных. Исходя из этого различия; он говорил еще во время войны, что идея защиты отечества, неприемлемая и контрреволюционная для коммунизма в странах империализма, вполне приемлема и справедлива в странах угнетенных, ведущих освободительную войну против империализма.

Именно поэтому Ленин допускал на известной стадии и на известный срок возможность блока и даже союза с национальной буржуазией колониальных стран, ежели она ведет войну против империализма и ежели она не мешает коммунистам воспитывать рабочих и крестьянскую бедноту в духе коммунизма.