Том 11. Благонамеренные речи

В виду такой путаницы мнений Салтыков просил Михайловского выступить с разъяснением авторской позиции. Статья Михайловского появилась в мартовском номере «Отеч. Записок» 1873 года и может рассматриваться как своего рода автокомментарий к очерку. «Статья эта[525] привела многих в недоуменье, — писал Михайловский. — Автор пользуется известностью, имеющею в глазах читающего мира совершенно определенный характер. И вдруг этот человек пишет статью, в которой можно усмотреть отрицательное отношение к так называемому женскому вопросу, то есть к одному из пресловутых вопросов, наипаче подвергающихся травлям и облавам. Как не возликовать недругам женского вопроса и как не воскорбеть его друзьям!» Далее Михайловский раскрыл — первым из критиков — основную и глубокую идею всего цикла «Благонамеренных речей»[526], «Теперешние сторонники женского вопроса, — писал Михайловский, критикуя вслед за Салтыковым элементы буржуазного феминизма в русском женском движении, — стремятся доказать, что женщины вполне способны ко всем тем профессиям, которые доселе находились в исключительном заведовании мужчин, и, следовательно, имеют право стоять с ними рядом». Такое одностороннее решение вопроса, доказывал Михайловский, не удовлетворяет Салтыкова. «Другое дело, — продолжает критик, растолковывая эзоповский смысл салтыковского очерка, — если бы женский вопрос не был изолирован, если бы женщины внесли с собой, например, новые формы сочетания труда, новые политические или иные принципы. Тогда, я понимаю, доезжачие[527] имели бы резоны доезжать женский вопрос, а люди известного образа мыслей[528] класть в него всю душу свою. Но ничего такого мы не видим», — иронически и эзоповски раскрывает Михайловский в заключение суть того направления, которое хотел бы придать женскому вопросу Салтыков[529].

Полемический шум вокруг очерка «По части женского вопроса» объяснялся также и тем, что обсуждение этого вопроса Салтыков построил в острой полемике с либералами. «По части женского вопроса» — одно из наиболее ядовитых выступлений писателя против российского либерализма в разных его идеологических и практических направлениях, персонифицированных в фигурах «рассказчика» — «русского фрондера» или «русского Гамбетты» (дворянско-буржуазный либерализм) и Тебенькова — «столпа русского либерализма» (направление правительственного, или «бюрократического» либерализма). Подробнее см. на стр. 525, 527–528. Этим образам «противостоит» фигура «князя Ивана Семеныча», символизирующая более жесткий и репрессивный курс правительственной политики.

Хоть бы позволили в Медико-хирургическую академию поступать! <…> О, Суслова! — Женщин не принимали в высшие учебные заведения; программы Женских врачебных и Высших женских курсов, открытых в 1872 году, были в то время элементарны и не могли дать серьезного специального образования. Труд интеллигентных женщин использовался частными предпринимателями — в книжных магазинах, типографиях и т. п. На государственную службу женщина впервые была допущена в 1863 году в качестве кассира железной дороги («Совр.», 1863, № 5, отд. II, стр. 200), в 1864 году женщинам разрешили работать на телеграфе (утверждено в 1871 году). В доказательство способности женщины к самостоятельной деятельности часто приводился пример Н. П. Сусловой, окончившей в 1867 году Цюрихский университет и ставшей первой русской женщиной-врачом.

Я либерал, а между «своими» слыву даже «красным» <…> я Гамбетта, переложенный на русские нравы! — Кличка «красный» восходит к концу 50-х годов, когда «выскочки» из «партии красных», то есть сторонники крестьянской реформы, противопоставлялись «нашим», помещичье-крепостнической части дворянства (см. стр. 614 в т. 6, стр. 498 в т. 8 наст. изд. и ОЗ, 1869, № 10, отд. I, стр. 371). Репутация «русского Гамбетты» указывает на западноевропейские закономерности в развитии либерализма, выразившиеся в карьере этого французского политического и государственного деятеля, проделавшего путь от лидера левого крыла республиканской оппозиции в годы Второй империи до идеолога и проводника политики буржуазного оппортунизма в годы Третьей республики. Салтыков относился к Гамбетте крайне отрицательно и высмеивал его в очерках «За рубежом» (т. 14 наст. изд.).

В сороковых годах <…> аплодировал Грановскому… — Далее Салтыков прослеживает эволюцию дворянского либерализма, обозначая ее вехами не крестьянско-демократического движения, а вызванными им реформами 60-х годов и сопутствующими явлениями: «гласность», «устность», «мировые посредники», «вольный труд», «независимость суда» и т. д.