Том 11. Из Багдада в Стамбул. На Тихом океане: рассказы

— Он только что проходил мимо.

— Да.

— И приветствовал меня.

— Я этого не заметил. Ты что, его знаешь?

— Да, он покупал у меня одежду. Думаешь, он преступник?

— Я это узнаю.

— Ты на службе у падишаха, и я отвечу тебе честно. Спрашивай, что ты хочешь знать!

— Одежда, которую он покупал, была новая?

— Нет.

— И он не портной?

— О нет! Я потерпел убытки. Одежда была очень дешевой, но большую часть ее мне снова вернули… Что-то произошло, на них вроде бы напали…

— Их не наказали?

— Он здесь чужой, его не нашли. А потом, когда он снова вернулся и его схватили, ему удалось избежать штрафа.

— Кто он?

— Он одевается как болгарин, но он армянин и зовут его Манах эль-Барша.

— Ты знаешь, где он живет?

— Он постоялец хараджа — обители немусульман в Ускубе. Там много армян.

— А здесь где он остановился?

— Когда он бывает в Эдирне, то живет то здесь, то там. Но чаще всего в гостинице болгарина Доксати.

— Как его найти?

— Этот дом недалеко от резиденции греческого митрополита.

Мне это ровным счетом ничего не сказало, но виду подавать было нельзя. Тем временем армянин двинулся дальше, а я — за ним, коротко попрощавшись с торговцем.

Какое счастье, что мне удалось найти кого-то, кто знал этого Манаха эль-Баршу! Кто знает, сколько мне пришлось бы тыкаться вслепую, пока я не вышел бы на него! Армянин еще раз обернулся, но не признал во мне человека, который его преследует и разговаривал с ним. Наконец он вошел в дом, похожий на гостиницу.

Рядом расположился с товаром продавец каштанов. Я купил у него пригоршню и поинтересовался:

— Знаешь, кто живет в большом доме, в этом, слева?

— Греческий митрополит, эфенди.

— А кто напротив?

— Это болгарский постоялый двор. Хозяина зовут Доксати. Хочешь остановиться у него? У него дешево и удобно.

— Нет, я ищу хозяина гостиницы по имени Марате.

— Такого я не знаю.

Чтобы не заходить слишком далеко в своем дознании, я назвал первое пришедшее на ум имя. Для начала достаточно. Теперь надо было продумать план действий. Необходимо было принять меры, чтобы арестованный не сбежал. Узнать, в каких связях он находится с этим Манахом, было нелегко, но попытаться стоило.

Я запомнил как следует расположение этого дома, чтобы при необходимости найти даже вечером, и вернулся к Гуляму.

Меня уже долго ждали. Исход судебного разбирательства никому не понравился, и тем более непонятно поэтому было мое такое спешное исчезновение.

— Сиди, — обратился ко мне хаджи Халеф Омар, — я опять очень переживал за тебя!

— Переживал? Отчего же?

— Отчего? И ты еще спрашиваешь? — спросил он с обидой. — Разве ты забыл, что я твой лучший друг и защитник?

— Нет, не забыл, Халеф.

— Но как друг ты мне должен сообщать, куда уходишь, а как подопечный — брать меня с собой.

— Мне не было нужды делать это.

— Не было нужды во мне? — озадаченно вопрошал он, энергично накручивая на палец все тринадцать волосинок своей бородки. — Тебе была нужда во мне в Сахаре, в Египте, на Тигре, у поклонников дьявола, в Курдистане, среди развалин, название которых я никак не могу запомнить, в Стамбуле… А здесь я тебе не нужен! Знаешь ли ты, что здесь так же опасно, как и в Сахаре, и в той Ступенчатой долине, где мы поймали столько врагов?

— Почему же, Халеф?

— Потому что здесь врагов не сразу увидишь глазом. Или я не понял, что ты отправился за новым врагом?

— Как же ты пришел к этой мысли?

— Я проследил за твоим взглядом и увидел то, что увидел ты.

— И что же увидели твои глаза?

— Они заметили в суде одного болгарина, который на самом деле вовсе не болгарин. Как только он ушел, тебя как ветром сдуло.

— Правильно, Халеф, ты все верно увидел, — сказал я.

— О сиди, — произнес он с гордостью, — помнишь, когда мы скакали через Вади-Тарфои, ты выслеживал убийцу?

— Помню.

— Я еще тогда посмеялся над тобой, что ты читаешь на песке. Я был тогда тем, кого турки называют амак (глупец), но считал себя очень умным.

— С тех пор ты научился у меня, так?

Он был смущен. Трудно было напрямую признать, что защитник научился мудрости у защищаемого; но и отрицать этого нельзя было. Поэтому он ответил так:

— Мы оба учились друг у друга, сиди. Что ты знал, ты преподавал мне, что я знал — то ты перенимал у меня, так мы оба стали мудрее, такими мудрыми, что и Аллах, и Пророк полюбили нас. Если бы ты был не христианином, а правоверным, эта любовь была бы в тысячу раз сильнее!

— Все, что ты говоришь, нуждается в проверке. Вот мы сегодня и посмотрим, так ли ты умен, как думаешь!

Его глаза гневно засверкали.

— Сиди, — сказал он, — ты собираешься экзаменовать меня? Меня, который верно служит тебе с самого начала? Я защищал тебя от всяческих опасностей души и тела. Я твой друг и твой поклонник, ибо я люблю тебя так сильно, что и не знаю, кому больше принадлежит мое сердце — тебе или моей Ханне, цветку среди женщин. Я голодал с тобой и прозябал в пустыне, потел и мерз. Боролся с тобой и за тебя, ни один враг не видел моей спины, потому как я посчитал бы за стыд покинуть тебя на поле боя. И сейчас ты собираешься проверять, умен ли я! За все мое к тебе отношение — вот это?! Сиди, пинок ногой меньше задел бы меня, чем эти слова…