Том 11. Из Багдада в Стамбул. На Тихом океане: рассказы

— Вовсе нет. Погляди на меня. Во время нападения вы порвали мне одежду, мне нужна новая. Но я не стану тратить на нее твои деньги. Я передам их кади. Зачем танцующему дервишу деньги? Я полагаю, все его сбережения должны принадлежать ордену!

— Я больше не танцую! В монастыре я был временно.

— Да уж, из деловых соображений. Но это меня не касается. Поднимайся. Давай руки! — И я вынул веревки, лежавшие до этого в его седельных сумках.

— Эфенди, что ты делаешь? — спросил он испуганно.

— Хочу привязать тебя к стременам.

— Ты не имеешь права! Ты христианин, а я приверженец Пророка. Ты не хавас. Ты не имеешь права!

— Короче, если добровольно не дашь руки, получишь по голове, а потом я сделаю все сам.

Это подействовало. Псевдодервиш оказался трусом. Я связал ему руки, притянул их к стременам и тронул лошадь.

— А что ты сделаешь с лошадью?

— Передам ее кади. Вперед!

Вот уж не думал, что буду возвращаться в Эдирне таким странным способом! Мы подошли к главной улице, ведущей к знаменитому караван-сараю Мустафа-паши. Нам попадались навстречу люди. Они смотрели на нас с удивлением, но никто не сделал и попытки заговорить.

Чем ближе мы подходили к центру, тем оживленнее становилось на улицах. В первом же переулке я заметил двух хавасов. Коротко объяснив положение, я попросил их сопровождать меня, что они и сделали. Прежде всего нужно было ехать к Гуляму и успокоить друзей.

По одной из улиц среди прохожих я заметил мужчину, который, едва завидев Али Манаха, замер от ужаса, а потом, оправившись от первого страха, удалился быстрым шагом. Знал ли он моего пленника? Лучше всего было бы послать за ним полицейского и арестовать его. А если это невиновный человек? По одному подозрению я не имел права это делать.

У дома Гуляма я постучал в ворота. Охранник глянул в окошко и вскрикнул от радости.

— Хамдулиллах! Это ты, эфенди!

— Я. Открывай, Малем!

— Сейчас, сейчас. Мы очень переживали за тебя, боялись, как бы с тобой что не случилось! Слава Богу, ты жив!

— Где хаджи Халеф Омар?

— В селамлыке. Все там и горюют о твоем исчезновении.

— Так ты Кара бен Немей? — воскликнул один из хавасов.

— Да, это я.

— О, как здорово! Мы заработали три сотни пиастров!

— Какие еще пиастры?

— Нас ведь послали искать тебя. Нам сказали: найдете его, получите премию.

— Мда. Но ведь это я вас нашел! Ладно, не в этом дело. Пошли со мной.

Много же дали за мою находку! Я мог гордиться. Страж ворот удивился, увидев рядом дервиша, которого до сих пор скрывали закрытые ворота. Едва мы заехали во двор, как, перескакивая через ступеньки, ко мне ринулся Халеф.

— Аллах-иль-Аллах! Это ты, сиди?

— Да, я, милый мой. Дай мне вылезти из седла.

— Ты приехал верхом. Ты что, был за городом?

— Да, мне привалило несчастье, а потом — счастье.

Народу становилось все больше. Все тянули ко мне руки. Но среди криков радости раздался голос Ислы:

— Эфенди, что это? Кого это ты привел? Это же Али Манах, дервиш!

До сих пор никто не обращал на него внимания. Теперь все заметили, что он связан.

— Али Манах, сын беглеца? — спросил Гулям.

— Да. Теперь он мой пленник. Пошли, я расскажу, как было.

Мы прошли в селамлык и взяли с собой дервиша, но не успели сесть, как вошел кади. Он был удивлен и обрадован, увидев меня.

— Слава Аллаху, ты жив! Где же ты был?

— Садись, сейчас все узнаешь!

Пленник остался стоять в углу, рядом с ним пристроился Халеф.

Я стал рассказывать, часто прерываемый вопросами и возгласами. Единственный, кто сохранял молчание, был Халеф. Однажды он даже крикнул:

— Тихо! Надо не говорить, а действовать!

Кади бросил на него строгий взгляд, говоривший только одно: что означают твои слова?

— Надо срочно допросить этого Али Манаха и обыскать дом, где напали на сиди, и догнать повозку.

— Ты прав. Я сейчас же отправлю этого субчика в тюрьму и допрошу его там.

— А почему не здесь? — вмешался я. — Я готов хоть сейчас пуститься в погоню за его отцом, чтобы не терять драгоценного времени.

— Как ты хочешь, так и будет!

Он придал лицу официальное выражение и задал первый вопрос:

— Твое имя Али Манах бен Баруд эль-Амасат?

— Да, — ответил допрашиваемый.

— Значит, твоего отца зовут Баруд эль-Амасат?

— Да.

— Он тот самый человек, который бежал?

— Я об этом ничего не знаю!

— Пытаешься лгать? Я назначу тебе палок. Знаешь ли бывшего сборщика налогов Манаха эль-Баршу?

— Нет.

— Ты заманил этого господина в дом?

— Нет.

— Собака, ты лжешь! Эфенди сам нам об этом рассказал!

— Он ошибается.

— А не ты ли связал его и положил в повозку?

— Это неправда! Я ехал по дороге и догнал телегу. Поговорил с кираджи, хозяином повозки, тут меня ударили. Я потерял сознание, а когда очнулся, оказался уже пленником этого человека, которому ничего не сделал.

— Твой язык мелет чушь! Ладно, ложь не улучшит твоего положения. Мы знаем, что ты наср.

— Я не ведаю, о чем вы говорите!

— Не ты ли говорил об этом в монастыре танцующих дервишей?

— Никогда там не был!

Он намеревался спастись, отрицал все на свете. Кади это, похоже, надоело:

— Волей Аллаха ты получишь палки, если будешь продолжать в том же духе. Или ты тоже подданный инглисов, как и твой отец?