Том 11. Из Багдада в Стамбул. На Тихом океане: рассказы

— Мохаммед Эмин, повтори то, что ты сказал, и с этой минуты наши пути разойдутся. Я никогда не вмешивался в твою веру, почему ты лезешь в мою? Ты видел хоть раз, что Линдсей или я кого-нибудь предавали или вели себя как бабы? Я бы мог высказать много претензий исламу, сказать, что мусульмане неблагодарны, что они забыли сделанное для них Христом, — но я же этого никогда не говорю.

Он вскочил и выставил вперед руки:

— Эмир, прости меня! Моя борода бела, а твоя еще черная, но хотя сердце твое молодое и горячее, рассудок у тебя как у мудрого старца. Мы отдаем тебе этого парня. Делай с ним что хочешь!

— Мохаммед, я благодарю тебя. Твой сын согласен?

— Да, эфенди! — ответил Амад эль-Гандур.

Я повернулся к пленнику:

— Ты нам солгал однажды. Сейчас ты обещаешь говорить правду?

— Обещаю!

— Если я сейчас развяжу тебя, ты обещаешь не сбежать? Сдержишь слово?

— Господин, я обещаю!

— Хорошо. Эти четверо мусульман вернули тебе свободу. Сегодня ты еще останешься с нами, а завтра можешь идти куда пожелаешь.

Я развязал ему руки и ноги.

— Господин, я не обману тебя, но ты сам говоришь мне неправду.

— Неправду?

— Ты сказал, что эти, люди вернули мне свободу, но это неправда. Лично ты сделал это. А они сначала хотели меня застрелить, потом наказать прутьями и отрезать прядь волос! Ты же сжалился надо мной. Я понял все, потому что понимаю арабский так же, как и курдский. И я понял, что вы не пособники беджат, а друзья беббе. Эмир, ты христианин, я ненавидел христиан. Сегодня я их узнал лучше. Хочешь быть моим другом и братом?

— Да, хочу.

— Ты доверишься мне и останешься здесь, хотя завтра ваши преследователи окажутся в этих местах?

— Я доверюсь тебе.

— Тогда дай мне руку!

— Вот она. Но будут ли в безопасности мои друзья?

— Все, кто близок тебе. Ты не требовал с меня выкуп, ты спас мне жизнь, а затем и честь, так что с головы твоих людей не упадет ни один волосок!

Сколько забот одновременно сняли мы с себя! Я и не предполагал, что этот человек понимал и арабский, но, к счастью, это обернулось на пользу. На радости я достал из седельной сумки последний табак, его сладкий дым сразу улучшил настроение, и с легким сердцем мы улеглись спать и даже не выставили часового.

На следующее утро реальное положение вещей казалось мне не таким романтичным, как вечером, при свете костра; но я все же решил довериться беббе до конца.

— Ты свободен, — сказал я ему, — вот стоит твоя лошадь, а оружие ты подберешь на обратном пути.

— Мои сами заберут его, я останусь здесь, — ответил он.

— А если они не придут?

— Они придут! — убедительно возразил он. — А я позабочусь о том, чтобы они не проскакали мимо.

Эту ночь мы провели в одной из боковых долин, столь изогнутых и с таким узким входом, что нас невозможно было заметить из главной долины даже днем.

Беббе устроился у этого выхода так, что мог озирать все окрестности. А мы с любопытством ожидали, что же будет дальше.

— А если он нас снова обманет? — спросил Мохаммед.

— Я верю ему. Он знал, что получит свободу, потому что понимал нашу речь, но не подавал вида. Думаю, что сейчас он сказал правду.

— Но если все же это произойдет, эмир, я клятвенно обещаю, что первая пуля будет адресована ему.

— Тогда он ее заслужит!

И Линдсей тоже не питал особых иллюзий.

— Мистер, не пускайте его к входу, мы окажемся в западне, если он нас опять предаст… Недурно было бы присмотреть за оружием и лошадьми.

Да, я взял на себя слишком большую ответственность, и на душе у меня кошки скребли, но, к счастью, развязки оставалось ждать недолго!

Мы заметили, что беббе поднялся и стал внимательно всматриваться в даль, потом подошел к лошади и сел в седло.

— Куда? — спросил я.

— Встречу беббе, — ответил он, — они едут. Разреши мне их подготовить, господин!

— Давай!

Он поскакал. Мохаммед Эмин опять высказал сомнение:

— Эмир, не сделал ли ты ошибку?

— Нет, думаю, что поступил правильно. Мы заключили с ним мир, и, если я выражу ему недоверие, это будет прямой путь к вражде.

— Он был у нас в руках и мог быть нашим заложником!

— Он вернется в любом случае. Наши лошади стоят так, что мы одним махом окажемся в седлах. Держите оружие наготове!

— Как ты себе это мыслишь, эмир? Их будет много, а мы будем стрелять только в лошадей?

— Мохаммед Эмин, я говорю тебе: если беббе предаст, мы не спасемся тем, что убьем их лошадей, я же буду первым, кто наведет ружье на всадников. Сидите спокойно, я расположусь у входа в долину. Вы же следите за мной — мое поведение обо всем вам скажет.

Я прошел с моим конем через горловину, поднялся на камни и взял штуцер в руки. Отсюда можно было видеть невдалеке довольно значительную группу всадников, окруживших человека и внимательно его слушавших. Это был брат шейха. Потом двое отделились от отряда и поехали по долине, а другие остались, где были. Я признал шейха Газаля Габойю с братом и понял, что нам нечего больше бояться.

Подъехав ближе и увидев меня, он резко остановил лошадь. Выражение его обожженного солнцем лица явно не было дружественным, а голос был почти угрожающим, когда он спросил:

— Чего ты хочешь здесь?

— Встретить тебя, — коротко отвечал я.