Том 11. Кенилворт

— Моя речь, будет краткой, милорд, — дай бог, чтобы таким же кратким был ваш ответ! Ваш брак — это единственная причина, угрожающая разрывов с королевой, не так ли?

— Ты знаешь, что это так! К чему же твой праздный вопрос?

— Простите меня, милорд, но я задал вопрос неспроста. Человек может рисковать своим достоянием и жизнью ради того, чтобы сохранить драгоценный алмаз, милорд, но не благоразумно ли было бы сначала взглянуть, нет ли в нем изъяна?

— Что это значит? — воскликнул Лестер, пристально глядя на своего слугу. — О ком ты осмеливаешься говорить?

— О… к несчастью, милорд, я вынужден говорить о графине Эми; и я буду говорить о ней, даже если ваша светлость убьет меня за мое усердие.

— Ты, кажется, этого дождешься, — сказал граф, — но продолжай, я послушаю, что ты скажешь.

— Тогда, милорд, я возьму на себя эту смелость. Моя жизнь мне так же дорога, как ваша. Мне не нравятся тайные дела миледи с этим самым Эдмундом Тресилианом. Вы знаете его, милорд. Вы знаете, как сильно он был увлечен ею, и вашей светлости стоило немалых усилий преодолеть его влияние. Вам известно также, с каким ожесточением он выступал против меня в защиту этой леди, преследуя лишь одну цель: довести вашу светлость до открытого признания вашего брака — вашего несчастнейшего брака, иначе я не могу назвать его, и миледи любой ценой желает вынудить вас к тому же.

Лестер сдержанно улыбнулся.

— У тебя хорошие намерения, сэр Ричард, и ты, видимо, готов был бы пожертвовать не только своей честью, но и честью кого угодно, лишь бы уберечь меня от шага, который ты считаешь таким ужасным. Но запомни, — сурово и решительно произнес он, — ты говоришь о графине Лестер.

— Помню, милорд. Но я делаю это ради блага, графа Лестера. Мой рассказ только начался. У меня нет ни малейшего сомнения в том, что с того самого момента, как Тресилиан вмешался в дело графини, он действовал с ее согласия.

— Ты несешь сущую чушь, Варни, и притом с важным видом проповедника. Где и как могли они встречаться?

— К несчастью, милорд, я могу ответить вам даже слишком точно. Как раз перед тем, как жалоба. Тресилиана была подана королеве, я, к своему крайнему изумлению, встретил его у боковой калитки Камнор-холла.

— Ты встретился с ним, негодяй, и не убил его! — вскричал Лестер,

— Я бросился на него, милорд, а он на меня, и, не поскользнись я в этот момент, Тресилиан, наверно, не стал бы вам больше поперек дороги.

Лестер, казалось, онемел от удивления. Наконец он спросил:

— Какими еще доказательствами ты располагаешь, Варни, кроме твоего собственного утверждения? Ибо, поскольку я буду карать сурово, я должен взвесить все хладнокровно и осторожно. Проклятие! Но нет — я должен взвесить хладнокровно и осторожно… Хладнокровно и осторожно…

Он несколько раз повторил про себя эти слова, как будто в самом звуке их таилось что-то успокаивающее; затем сжал губы, словно боясь, что с них сорвется проклятие, и снова спросил:

— Какие еще доказательства?

— Их более чем достаточно, милорд. Хотел бы я, чтобы они были известны одному мне, со мной они бы и умерли. Но свидетелем оказался мой слуга, Майкл Лэмборн: именно благодаря ему Тресилиан впервые проник в Камнор-холл; потому-то я и взял этого буяна в услужение и оставил при себе, чтобы заставить его держать язык за зубами.

Затем Варни сообщил Лестеру, что факт свидания графини с Тресилианом легко могут подтвердить Энтони Фостер и многие жители Камнора, присутствовавшие при заключении пари и видевшие, как Тресилиан и Лэмборн ускакали вместе. В рассказе Варни не было ничего вымышленного, но, избегая прямых утверждений, он дал понять Лестеру, что свидание между Эми и Тресилианом в Камнор-холле продолжалось дольше тех нескольких минут, которыми оно ограничилось в действительности.

— Почему мне не рассказали об этом? — сурово спросил Лестер. — Почему вы все — и, в частности, ты, Варни — скрыли от меня такие важные события?

— Потому, милорд, что графиня уверила Фостера и меня, будто Тресилиан вторгся к ней без ее ведома, и я заключил, что в их свидании все было честь честью и что в свое время она сама расскажет о нем вашей светлости. Ваша светлость знает, как неохотно выслушиваем мы дурные предположения относительно тех, кого мы любим, а я, благодарение небу, не подстрекатель и не доносчик, чтобы первым высказывать их.

— Однако ты охотно веришь им, сэр Ричард. Откуда ты знаешь, что в этом свидании не все было честь честью, как ты говоришь? По-моему, жена графа Лестера может несколько минут побеседовать о таким человеком, как Тресилиан, не оскорбляя меня, и не навлекая подозрений на себя.