Том 11 (XVI век, сочинения Ивана Грозного и Андрея Курбского)

А еже убо мало рождьшия своея зрелъ еси и жены своея позналъ еси и отечествия своего осталъ еси, и всегда в далноконныхъ градехъ нашихъ противъ враговъ нашихъ ополчался еси, и претерпевалъ еси естественныя болезни, и ранами учащенъ еси от варварскихъ рукъ в различныхъ бранехъ, и сокрушенно же ранами все тело имеешь, — и сия тебе вся сотворишася тогда, егда вы с попомъ и со Алексеемъ владесте. И аще не годно, почто тако сотворили есте? Аще же творили есте, почто самъ сотворивъ своею властью, на насъ словеса съкладаете? Аще же и мы бы сие сотворили, сие несть дивно, понеже бо сие должно нашему повелению в вашемъ служении быти. И аще бы мужъ браненоносецъ былъ, не бы еси исчиталъ бранные труды, но паче на преднейшея простиралъ ся; аще ли же исчитаеши бранные труды, то сего ради бегунъ явился еси, яко не хотя бранныхъ трудовъ понести, и сего ради покоя требовати похотелъ еси. Сия же твоя худейшая браненоносия намъ ни во что же поставленна есть, еже ведомыя измены твоя и еже претыкания о нашей главе тебе презренна быша, и яко единъ от вернейшихъ слугъ нашихъ былъ еси славою и честию и богатствомъ? И аще бы не тако, то какихъ казней за свою злобу достоинъ былъ еси! И аще бы не было на тебе нашего милосердия, не бы возможно было тебе угонзнути к нашему недругу, толко бы наше гонение тако было, якоже по твоему злобесному разуму писалъ еси. Бранныя же дела твои все намъ ведомы. Не мни мя неразумна суща, ниже разумомъ младенчествующа, яко же началницы ваши, попъ Селивестръ и Алексей Адашовъ, неподобно глаголали. Ниже мните мя детскими страшилы устрашити, якоже прежде того с попомъ Селивестромъ[163] и со Алексеемъ лукавымъ советомъ прелстисте мя, ниже мните, якоже таковая и ныне сотворили. Якоже в притчахъ реченно бысть: «Егоже не можеши няти, не покушайся имати».

Мздовоздателя Бога призываешъ; воистинну то есть всемъ мздовоздатель всякимъ деломъ, благимъ же и злымъ; но токмо подобаетъ человеку разсуждение имети, како и противу какихъ делъ своихъ кто мздовоздаяния приемлетъ? Лице же свое показуеши драго. Кто бо убо и желаетъ таковаго ефиопскаго лица видети? Где же убо кто обрящетъ мужа правдива, иже зыкры очи имуща?[164] Понеже видъ твой и злолукавый твой нравъ исповедуетъ! (...)

О преподобномъ же князе Феодоре Ростиславиче воспомянулъ еси, — сего азъ на судъ желателне приемлю, аще и сродникъ вамъ есть, понеже бо святии видятъ паче по смерти праведне сотворити, и видятъ межи нами и вами яже от начала и до днесь, и то убо праведно разсудятъ. И еже убо нашу царицу Анастасию, вами уподобляемую Евдоксе,[165] како супротиво вашего желателнаго злаго немилосердаго умышления и хотения святый преподобный князь Феодоръ Ростиславичъ, действомъ Святаго Духа, царицу нашу от вратъ смертныхъ воздвигъ?[166] И се убо наипаче явленна есть, яко не вамъ способствуетъ, но намъ, недостойнымъ, милость свою спростираетъ. Такоже и ныне уповаемъ способника его быти намъ паче неже вамъ, понеже «чада Авраамля аще были, то и дела Авраамля бысте творили; можетъ бо Богу и от камени сего воздвигнути чада Аврааму; не вси бо, изшедшии из Авраама, семя Авраамле причитаются, но живущии по вере Авраамове, сии суть семя Авраамле».[167]

Суемудренными же мысльми ничегоже помышляемъ, ни творимъ, на такой ползе и степени ногъ своихъ не утвержаемъ; но, елика наша сила, крепчайша разума испытуемъ бо, на твердей степени утвердивъ ноги своя, стоимъ неподвижно.

Прогнанныхъ же от насъ несть никогоже, разве сами от православия отторгошася. Избиенныя же и заточенныя по своимъ винамъ, якоже выше рехомъ, по тому тако и прияша. (...)

Ни о чесомъ же убо хвалюся в гордости, и никако же убо гордения желаю, понеже убо свое царское содеваю и выше себе ничтоже творю. Паче убо вы гордитеся дмящеся, понеже раби суще святителский санъ и царский восхищаете, учаще, и запрещающе, и повелевающе. На родъ же кристиянский мучителныхъ сосудовъ не умышляемъ, но паче за нихъ желаемъ противо всехъ врагъ ихъ не токмо до крови, но и до смерти пострадати. Подовластныхъ же своихъ благимъ убо благая подаваемъ, злымъ же злая приносятся наказания, не хотя, ни желая, но по нужде, ихъ ради злаго преступления и наказание бывает. (...)

От Кроновыхъ же убо жерцехъ реклъ еси — еже подобно псу лая иль ядъ ехиднинъ отрыгая, сие неподобно писалъ еси: еже убо родителемъ своимъ чадомъ како сицевая неудобствия творити, паче же и намъ, царемъ, разумъ имущимъ, како уклонитися на сие, безлепие творити? Сия убо вся злобеснымъ своимъ собацкимъ умышлениемъ писалъ еси.

А еже свое писание хощеши с собою во гробъ положити, се убо последнее християнство свое отложилъ еси. И еже убо Господу повелевшу еже не противитися злу, ты же убо и обычное, еже и невежда имутъ, конечное прощение отверглъ еси; и по сему же несть подобно и пению над тобою быти.