Том 11 (XVI век, сочинения Ивана Грозного и Андрея Курбского)

И после того прислала еси к намъ своего посланника Онтона Янкина[312] о торговых делех. И мы, чаючи того, что он у тебя в жалованье, его есмя привели х правде, да и другово твоего торгового человека Рафа Иванова[313] для толмачства, потому что было в такомъ великомъ деле толмачити некому, и приказывали есмя с нимъ к тебе словом свои великие дела тайные, а от тебя хотячи любви.[314] А тебе было къ намъ прислати своего ближнего человека, да Онтона ж с нимъ, или б одного Онтона прислала. И намъ то не ведомо, донес ли те речи до тебя Онтонъ или не донес, а про Онтона года с полтора ведома не было. А от тебя к намъ посланникъ, ни посол никаков не бывал. А мы для того дела твоимъ гостем дали другую свою жаловальную грамоту; а чаяли есмя того, что те гости у тебя в жалованье, и мы того для имъ свое жалованье свыше учинили.

И после того намъ учинилося ведомо, что твой человекъ аглинецъ приехал на Ругодивъ[315] Едваръдъ Гудыван[316] и с нимъ многие грамоты, и мы велели спросити о Онтоне, и он о Онтоне ведома никоторого не учинил, а нашимъ посланникомъ, которые были у него приставлены, многие невежливые слова говорил. И мы велели у него обыскати грамот, и у него многие грамоты выняли, и в тех грамотах про наше государьское имя и про наше государьство со укоризною писано и многи вести неподобные писаны, что будто в нашемъ царстве неподобные дела делаютца. И мы его и тут пожаловали — велели с честью подержати, докуды от тебя о тех речех, которые есмя приказывали с Онтономъ, от тебя ведомо будет.

И после того приехал от тебя к нам посланникъ на Ругодив Юрьи Милдентов[317] о торговых делех. И мы его велели спрашивати про Онтона про Янкина, бывал ли он у теба, и как ему от тебя к намъ быти. И посланникъ твой Юрьи дела никоторого не сказал и нашимъ посланникомъ и Онтону лаял. И мы его также велели подержати, докуды от тебя намъ про Онтоновы речи ведомо будет.

И после того нам учинилося ведомо, што от тебя пришел посол на Двинское пристанищо Томос Ронделфъ,[318] и мы к нему послали с своимъ жалованьемъ сына боярского и велели ему быти у него в приставех[319] и честь есмя учинили ему великую. А велели есмя его спросити, ест ли с нимъ Онтон, и он нашему сыну боярскому не сказал ничего, а Онтон с нимъ не пришол, и почал говорити о мужитцких о торговых делех.

И приехал к нам в наше государьство, и мы к нему посылали многижды, чтоб он с нашими бояры о томъ известился, ест ли с нимъ приказ от тебя о тех речех, что мы к тебе с Онтономъ приказывали. И он уродственымь обычаемъ не пошел. А жалобы писал на Томоса да на Рафа,[320] да о иных о торговых делех писал, а наши государьские дела положил в безделье. И потому посол твой замешкал у нас быти; а после того пришло Божье посланье — поветрее, и ему было у нас невозможно быти. И как время пришло, и Божье посланье минулось поветрее, и мы ему велели свои очи видети. И он намъ говорил о торговых же делех. И мы къ нему высылали боярина своего и наместника вологотцкого князя Офонасья Ивановича Вяземского,[321] да печатника своего Ивана Михайлова,[322] да дьяка Ондрея Васильева,[323] а велели есмя его спросити о том, ест ли за нимъ тот приказ, что есмя к тебе приказывали с Онтономъ. И он сказал, что за нимъ тот приказ есть же. И мы потому к нему жалованье свое великое учинили, и после того у нас и наедине был. И он о тех же о мужитцких о торговых делех говорил, да и те дела намъ изредка сказал же. И намъ в то время поездъ лучился в нашу отчину на Вологду, и мы велели твоему послу Томосу за собою ж ехати. И тамъ на Вологде высылали есмя к нему боярина своего, князя Офонасья Ивановича Вяземского, да дьяка своего Петра Григорьева[324] и велели есмя с нимъ говорити, какъ темъ деломъ промеж нас пригоже быти. И посол твой Томос Рондолфъ говорил о торговом же деле и одва его уговорили, и о техъ делех говорили. И приговорили о тех делех, какъ темъ деломъ пригож меж нас быти, да и грамоты пописали[325] и печати свои есмя к темъ грамотам привесили. А тебе было, будет тебе любо то дело, таково ж грамоты пописати и послов своих к намъ прислати добрых людей, да и Онтона Янкина с ними было прислати ж. А Онтона мы просили для того, что хотели есмя его о томъ роспросити, донес ли он те речи, которые есмя к тебе с нимъ приказывали, любы ли тебе те дела, и что о тех делех твой промыслъ. И вместе есмя с твоимъ посломъ послали своего посла Ондрея Григоревича Совина.[326]