Том 12. Лорд Дройтвич и другие

— Мсье Карпантэр? — осведомился мальчик.

Мгла немного поредела, и Фредди заметил, что дитя протягивает ему какой-то подносик. На нем лежал конверт, на конверте красовалось его имя. Он уныло открыл письмо, увидел первые слова, и зал залили сладчайшие звуки. Судя по всему, пели и ангелы, приятными звонкими голосами.

Поглядев на мальчика, он улыбнулся ему, охваченный нежностью. Ему захотелось спросить, как его зовут, какую кинозвезду он особенно любит и надеется ли в свое время стать президентом. Все это было невыполнимо из-за плодов Вавилонской башни, однако замена нашлась. Широко улыбаясь, он положил на подносик тысячу франков, и фельдмаршал Руритании[133] рассыпался в бурных и непонятных благодарностях. Фредди же, перечитав записку, возвел очи к небу.

Между ним и небом, у бара, стояла Терри, беседуя с барменом.

— Эй! — заорал Фредди во всю силу.

Терри и бармен беседовали о сэндвичах и молоке. Купив билеты и взяв из банка деньги, прекрасная американка испытала чувство, вызванное отчасти тем, что хищные птицы вообще разгулялись в этот день, терзая всем внутренности, отчасти же — тем, что она не ела с утра. Сердце ее было разбито, ничего не скажешь, но здоровые девушки в два-три часа дня все равно стремятся к сэндвичу. Тут бармен ее прекрасно понял, а вот насчет молока никак не мог поверить.

Крик Фредди удивил их обоих. Терри обернулась, нехотя двинулась к столику и села в то самое кресло, которое недавно почтил маркиз. Бармен, довольный тем, что не надо слушать всяких шуток о молоке, принялся протирать бокалы.

— Привет, — сказал Фредди. — Ничего денек.

— Дело вкуса, — ответила Терри.

— Прочитал вот вашу записку.

— Какую? Вторую?

— Ага. Что вы за меня не выйдете.

— Вы уж меня простите, — сказала Терри.

— Ничего-ничего, — радостно откликнулся Фредди. — Я женюсь на Мэвис.

— Правда?

— А то! Прямо так и предложил, у пятнадцатой лунки.

— Ну, Фредди, я очень рада!

— И я тоже. Вы больше ничего не писали?

— В каком смысле?

— Да мне. Что вы опять передумали.

Терри немного развеселилась. Ее всегда развлекали беседы с Фредди.

— Нет-нет. Полный конец.

— Это хорошо, — признал Фредди. — Сами понимаете, трудно жениться на двоих.

— Да уж, нелегко. Очень страдали?

— Хуже некуда. Ладно, не будем об этом говорить. Только одного я не понял — на что я вам нужен?

— Ну, Фредди, вы такой душенька!

— Может быть, но вы же любите Джефа.

Терри, как и миссис Пеглер, захотелось ударить его сумкой, но, как и миссис Пеглер, она себя обуздала.

— Когда вы станете старше, — кротко сказала она, — вы узнаете, что бывает несчастная любовь. Как говорится, безответная. Понимаете, у меня нет денег.

— Э?

— Ну, капля какая-то. Отец писал пьесы, одну вдруг вспомнили и поставили на телевидении. Я получила две тысячи долларов и решила их потратить в Мекке высшего света.

— Это где?

— Справочники для туристов именуют ее Ровилем, жемчужиной Пикардии и вот этой Меккой. И откуда они берут такие выражения? Со стен и заборов?

Фредди никак не мог переварить новость.

— Я думал, вы в золоте купаетесь.

— И Джеф так думал. А узнал, что нет, — сбежал, как кролик.

— То есть уехал?

— Он пригласил меня в ресторан, а потом прислал записку, что все отменяется. Вызвали по делу. Когда вернется — не знает. То есть не вернется.

Фредди мыслил неспешно и не сразу понял, что тут неверно. Что-то не так, это ясно, — но что? Наконец он догадался:

— Нет, он вернется. Он взял мою машину.

— Машину взял?

— Именно. Зашел ко мне и сказал, что у него встреча в Париже, с издателем. И попросил машину. Я, конечно, дал. Вот что! Пойду, посмотрю, на месте она или нет.

Он умчался, стремясь помочь, и что-то сдвинулось у Терри в сердце — не надежда, а так, слабое упование. Раздувать его она не хотела, как тогда, с телевизионными правами. Чем больше понадеешься, тем горше разочаруешься. Чтобы отвлечься, она направилась к бару и, кроме сэндвичей, спросила бренди с содовой, чтобы подкрепиться. Бармен с облегчением потянулся за бутылкой, потом поставил ее на поднос, и Терри вернулась к столику.

Если вы сидите в кресле, где французский маркиз спрятал сумку, вы рань или поздно ощутите какую-то помеху. Чтобы выяснить, что же давит вам спину, вы встанете и посмотрите.

Терри сделала все это и вытащила роскошную, расшитую сумку, которая показалась ей знакомой. Она не могла припомнить, где же ее видела, но эти сомнения мгновенно разрешил Честер Тодд.

— Простите, ради Бога! — сказал он довольно смущенно, поскольку явно знал эту девушку, а вспомнить не мог. — Вы случайно не… А, вот она! Сумка миссис Пеглер, — пояснил он. — Она так и думала, что забыла ее здесь, и послала меня за ней.

— Вот и хорошо, — сказала Терри. — То-то я думаю, знакомая сумка!

— Спасибо, — сказал Честер и немного замешкался. — Простите, что обеспокоил.

— Что вы, что вы!

Тут прискакал Фредди, сияя от счастья.

— Честер, привет! — крикнул он. — Все в порядке. Машина здесь.

— О, Фредди!

Фредди обернулся к Честеру.

— Понимаешь, мы думали, он уехал, а он тут.

— Да, — сказала Терри. — Мы ошиблись.

4