Том 13. Приключения Найджела

Не бойся гвардейских
Плюмажей и даже
Шерифов, судейских,
Констеблей и стражи.
Пусть пристав грозится —
Ты властью моей
Огражден от полиции
И от судей.
Пример бери
С Задорных Парней:
Врут тебе — сам ври,
Бьют тебя — сам бей!
Ты волен ругаться,
Щеголять, напиваться,
Под забором валяться
И как можно смелей
С ножом обращаться
Ради бабы своей.
Разрешаю зимой
Теплый плащ вспоминать,
Бренди пить и курить,
Летом — голым гулять.
Не давайся в обиду,
С толком дни проводи,
Нож носи не для виду,
С полной флягой ходи!
Божись и живи
На любые доходы —
Вот сущность
Дарованной мною свободы! [120]

После чтения присяги разгорелся спор из-за того, кто должен предоставить жилище новому собрату по убежищу, ибо, так как эльзасцы придерживались в своей республике изречения, согласно которому от ослиного молока жиреют, обитатели Уайтфрайерса наперебой старались заполучить нового члена их общества в качестве постояльца, чтобы, как было принято говорить, вести его хозяйство.

Гектор, который только что произнес такую проникновенную и вместе с тем обличительную речь в пользу Найджела, по-рыцарски выступил на защиту интересов некоей Блоуселинды, или Бонстропс, которая, как он слышал, сдает комнату, служившую некогда временной резиденцией Дику Острому Ножу из Паддингтона, недавно казненному на Тайберне, чью безвременную кончину эта девица до сих пор оплакивает в одиноком вдовстве, словно горлица.

Однако предложение капитана было отвергнуто, и предпочтение было отдано старому джентльмену в кашемировом капюшоне, о котором было известно, что, несмотря на свой преклонный возраст, он умел обирать простаков не хуже, если не лучше, любого обитателя Эльзаса.

Этот почтенный персонаж был пользующийся сомнительной славой ростовщик по имени Трапбуа; недавно он оказал государству большую услугу, ссудив некоторую сумму, необходимую для пополнения винного погреба герцога, ибо виноторговец из Вэнтри соглашался вести дела с таким великим человеком только при условии уплаты наличными.

Поэтому, когда старый джентльмен встал и, прерывая свою речь частыми приступами кашля, напомнил герцогу, что он может сдать свое бедное жилище, притязания всех остальных были отвергнуты и Найджел был назначен постояльцем к Трапбуа.

Едва это дело было улажено, лорд Гленварлох выразил Лоустофу свое желание как можно скорее покинуть это сомнительное сборище и распрощался с небрежной поспешностью, что могло бы произвести на присутствующих неблагоприятное впечатление, если бы не рейнское вино, появившееся как раз при его уходе. Студент проводил своего друга до дома старого ростовщика, путь к которому был слишком хорошо знаком ему, так же как и многим другим юношам из Темпла. По дороге он заверил лорда Гленварлоха, что тот будет жить в единственном чистом доме Уайтфрайерса — качество, которым он был обязан исключительно стараниям единственной дочери старика, старой девы, достаточно безобразной, чтобы отпугнуть грех, которая, однако, станет, вероятно, достаточно богатой, чтобы ввести в искушение какого-нибудь пуританина, как только дьявол воздаст должное ее старому отцу. С этими словами Лоустоф постучал в дверь дома, и угрюмое, суровое лицо открывшей им женщины полностью подтвердило все то, что обитатель Темпла рассказал о хозяйке. Она выслушала с нелюбезным и недовольным видом сообщение студента о том, что сопровождающий его джентльмен будет постояльцем ее отца, пробормотала что-то о беспокойстве, которое это причинит ей, но в конце концов показала им предназначенную для сдачи комнату, которая оказалась лучше, чем можно было бы предположить по внешнему виду этого жилища, и гораздо просторнее каморки на набережной у собора святого Павла, хотя и уступала ей в чистоте.

Убедившись в том, что лорд Гленварлох окончательно устроился на новой квартире, и снабдив его списком цен, по которым он мог получить пищу из соседней харчевни, Лоустоф распрощался со своим другом, предложив в то же время прислать ему все или хотя бы часть имущества, оставшегося в его прежнем жилище. Найджел назвал очень небольшое количество предметов, и студент невольно выразил предположение, что его светлость, вероятно, не собирается долго наслаждаться своими новыми привилегиями.

— Они слишком не подходят к моим привычкам и вкусам, чтобы я мог стремиться к этому, — ответил лорд Гленварлох.

— Может быть, завтра вы измените свое мнение, — сказал Лоустоф. — Итак, желаю вам доброй ночи. Завтра я навещу вас пораньше.