Том 13. Приключения Найджела

— Может, вы отдаете предпочтение картам? — спросил капитан Колпеппер. — А если хотите знать, с кем имеете дело, то правдивый Пиллори подтвердит, что Джек Колпеппер играет честнее всякого, кто когда-либо держал в руках кости. Конечно, можно играть тяжелыми и легкими костями, наливать их свинцом и подклеивать щетинки, подрезать, наращивать, метить, накалывать и плутовать еще на сотни ладов; но зажарьте меня на рашпере, как кусок свиного сала, если я могу проделать хоть один из этих фокусов.

— По крайней мере плутовским языком, сэр, вы овладели в совершенстве, — заметил Найджел тем же холодным тоном.

— Что верно, то верно, клянусь честью, — отвечал сей Гектор. — Чего не нахватается джентльмен, бывающий в обществе! Не желаете ли сыграть партию в теннис или в мяч? Тут поблизости имеется недурная площадка и компания самых благовоспитанных малых, какие только кидали когда-нибудь мяч.

— Прошу извинить меня, — промолвил лорд Гленварлох, — говоря откровенно, к числу тех неоценимых преимуществ, какие доставило мне ваше общество, надеюсь я могу отнести и преимущество оставаться одному у себя в комнате, когда мне этого хочется.

— Ваш покорный слуга, сэр, благодарю за вашу учтивость. У Джека Колпеппера нет недостатка в приятелях, и он никому своей дружбы не навязывает. Но, может быть, вы все-таки хотите сыграть партию в кегли?

— Не имею ни малейшей охоты. — А что вы думаете о блошиных скачках, бегах улиток или о состязании на яликах?

— Нет, ничего этого я делать не стану, — отвечал Найджел.

Тут старик, наблюдавший за ними пытливыми глазками, дернул грузного Гектора за полу камзола и прошептал:

— Не выводите его из себя, капитан, так у вас ничего не выйдет; дайте форели порезвиться, она тотчас попадется на крючок.

Однако хвастливый буян, уповая на свою силу и, вероятно, принимая за робость презрительное терпение, с которым Найджел выслушивал его предложения, а также подстрекаемый видом раскрытой шкатулки, повысил голос и даже прибегнул к угрозам. Он выпрямился во весь рост, нахмурился, напустил на себя сугубо свирепый вид и продолжал:

— Имейте в виду, сэр, в Эльзасе все должны быть общительны и поддерживать компанию. Черт побери, сэр, мы привыкли обрубать носы тем, кто задирает их перед нами и брезгует нашим честным обществом. Да, сэр, мы обрубаем их под корень, и мы не поглядим на то, что они нюхали всю жизнь только мускус, амбру да придворные духи. Я солдат, прах меня возьми, и для меня все одно — что лорд, что фонарщик.

— Вы, кажется, ищете ссоры? — спокойно спросил Найджел, не имевший никакого желания вступать в унизительное столкновение в таком месте и с такой личностью.

— Ссоры, сэр? — переспросил капитан. — Я не ищу ссор, хотя и не боюсь их. Я просто посоветовал вам быть полюбезнее, только и всего. А что, если, к примеру, мы переправимся на тот берег в парк и посмотрим, как травят быка? Погода прекрасная. Гром меня разрази, неужели вам так-таки ничего не хочется?

— Нет, я как раз испытываю сильное желание, — ответил Найджел.

— А именно? — спросил Колпеппер с важным видом. — Послушаем, что за желание.

— Желание вышвырнуть вас из окошка, если только вы сами сию минуту не спуститесь вниз по лестнице.

— Меня? Из окошка? Ад и его фурии! — вскричал капитан. — Я один своей шпагой отразил натиск двадцати кривых сабель в Буде, а какой-то веснушчатый нищий шотландский лордишка собирается вышвырнуть меня из окна?! Пусти, дружище Пиллори, я сделаю из него шотландскую отбивную, его смертный час пробил!

— Ради бога, джентльмены! — завопил старый скряга, бросаясь между ними. — Не нарушайте мира ни под каким видом! Благородный постоялец, остерегайтесь капитана, он настоящий троянский Гектор. Честный Гектор, остерегайтесь моего гостя, он может оказаться вторым Ахиллесом, кхе-кхе…

Здесь его прервал приступ удушья, но он продолжал стоять между Колпеппером (который обнажил палаш и стал размахивать им, делая вид, что хочет нанести удар противнику) и Найджелом, который отошел, чтобы взять оружие, и теперь держал его в левой руке, не вынимая из ножен.

— Перестань кривляться, негодяй! — воскликнул Найджел. — Ты явился сюда, чтобы осыпать меня гнусной бранью и кичиться почерпнутой из бутылки храбростью? Ты, кажется, знаешь, кто я, но, к стыду моему, я только сейчас тебя узнал. Вспомни двор позади ресторации, наглый грубиян, вспомни, с какой быстротой ты удирал от обнаженной шпаги на глазах у полусотни людей. Убирайтесь, сэр, не заставляйте меня пачкать руки, спуская с лестницы такого труса и мерзавца!

Лицо хвастливого капитана потемнело как ночь; он никак не ожидал, что переодетым, с черным пластырем на лице, его узнает человек, который видел его всего один раз. Он стиснул зубы, сжал кулаки и, казалось, собирал на краткий миг все свое мужество, чтобы броситься на противника. Но у него не хватило духу, он вложил палаш в ножны, повернулся, сохраняя мрачное молчание, и заговорил не прежде, чем достиг двери; тут он обернулся и произнес, сопровождая свои слова грубой бранью: