Том 13. Приключения Найджела

— В конфиденциальном послании, собственноручно написанном вам нынче утром в знак того, что мы ценим и помним вашу верную службу, мы уведомили вашу светлость, что будем вынуждены сообщить вам такие вести, которые потребуют от вас терпения и мужества. А потому мы советовали вам со вниманием прочесть наиболее выразительные места из Сенеки и из «De Consolatione» [163] Боэция, чтобы подготовить, так сказать, спину под будущую ношу. Совет этот мы дали вам, опираясь на собственный опыт. «Non ignara mail, miseris succurrere disco», [164] — говорит Дидона, и я мог бы сказать про себя «non ignarus», но изменить род значило бы нарушить просодию, о которой так заботятся наши английские подданные. Итак, лорд Хантинглен, я надеюсь, вы вняли нашему совету и заранее вооружились терпением… Venienti occurrite morbo, [165] приготовляй лекарство, когда болезнь только надвигается.

— С позволения вашего величества, — ответил лорд Хантинглен, — я старый солдат, а не ученый. И если крепкая натура не выручит меня из беды, тогда, надеюсь, я найду утешение в текстах священного писания.

— Опять ты против учености, любезный. Библия, дорогой мой, — тут король притронулся к своей шапочке, — конечно, principium et ions; [166] жаль только, что ваша светлость не может прочесть ее в оригинале. Хотя мы и покровительствовали переводу библии на английский язык, в предисловии к нему написано, что когда темные тучи угрожали нависнуть над страной после заката яркой западной звезды, королевы Елизаветы, наше появление, подобно восходу могучего солнца, мгновенно рассеяло сгущавшуюся мглу; хотя, стало быть, мы способствовали распространению, как там говорится, евангельского учения, а в особенности переводу писания с древних священных языков, мы, однако же, признаемся, что сами получали удовольствие только от чтения на древнееврейском и нас не могли удовлетворить ни латинский перевод семидесяти толковников, ни тем более английский перевод.

— С вашего разрешения, — сказал лорд Хантинглен, — если рассказ о дурных новостях, упомянутых в письме, которым вы меня удостоили, вашему величеству будет угодно отложить до тех пор, пока я не выучусь читать по древнееврейски, боюсь, что я умру, так и не узнав о несчастьях, постигших или грозящих постигнуть мой дом.

— Вы очень скоро их узнаете, милорд, — ответил король. — Как ни прискорбно, но я должен сказать, что ваш сын Дэлгарно, которого я считал чуть ли не святым, потому что он проводил все время со Стини и нашим сынком Чарлзом, оказался настоящим подлецом.

— Подлецом! — воскликнул лорд Хантинглен, и хотя, опомнившись, он тут же добавил: — Впрочем, так было угодно сказать вашему величеству, — тон, каким он произнес первое слово, заставил короля отшатнуться, как будто его ударили. Но Иаков быстро пришел в себя и сказал, надувшись, как всегда в минуты неудовольствия:

— Да, милорд, нам было угодно так сказать; non surdo canis [167] — мы, слава богу, еще не оглохли, так что, пожалуйста, не повышайте голоса. Вот недурной документ, читайте и судите сами.

И король сунул в руки старому лорду бумагу, содержавшую историю леди Гермионы, где факты были изложены так сжато и ясно, что виновность лорда Дэлгарно, любовника леди Гермионы, постыдно ее обманувшего, казалась неоспоримой. Но какой отец легко согласится признать вину своего сына?

— Осмелюсь спросить ваше величество, — сказал лорд Хантинглен, — почему история эта не стала известна вам раньше? Эта женщина живет здесь много лет. Почему жалоба на моего сына не была принесена ею в ту же минуту, как она ступила на английскую землю?

— Скажи ему, как обстояло дело, Джорди, — промолвил король, обращаясь к Гериоту.

— Мне неприятно огорчать лорда Хантинглена, — ответил Гериот, — но я должен сказать правду. Леди Гермиона долгое время не могла решиться предать огласке обстоятельства своей жизни, а когда наконец взгляд ее на этот предмет изменился, необходимо было сперва разыскать доказательства, свидетельствующие о мнимом браке, а также связанные с ним письма и документы, которые по приезде в Париж, прежде чем я ее нашел, она оставила на хранение корреспонденту ее отца в этом городе. Впоследствии тот человек обанкротился; в результате этого несчастья документы леди Гермионы перешли в другие руки, и только несколько дней назад мне удалось напасть на след и получить их. Без этих уличающих бумаг было бы неблагоразумно подавать жалобу на лорда Дэлгарно, когда у него есть такие могущественные покровители.