Том 13. Приключения Найджела

— До сих пор вы предоставляли в мое распоряжение свою красивую сестру. Эта насмешка пробила броню напускного равнодушия Дэлгарно. Он вздрогнул, словно ужаленный змеей, но тут же овладел собой и, устремив на улыбающегося Бакингема взор, полный невыразимой ненависти, притронулся указательным пальцем левой руки к эфесу своей шпаги, но сделал это так, что никто, кроме Бакингема, не заметил его жеста. Герцог ответил ему уничтожающе презрительной улыбкой и вернулся на место, повинуясь королю, не перестававшему взывать:

— Садись, Стини, садись, я приказываю тебе, мы не потерпим глупых шуток!

— Ваше величество можете быть спокойны; у меня хватит терпения, — сказал Дэлгарно. — А чтобы мне было легче сохранять его, я больше не произнесу здесь ни одного слова, кроме тех, что предписывает мне то чудесное место в молитвеннике, которое начинается с «возлюбленная» и оканчивается — «изумление».

— Ты закоренелый негодяй, Дэлгарно, — сказал король. — Будь я на месте девушки, клянусь бессмертной душой моего отца, я лучше вынес бы бесчестье называться твоей наложницей, чем подвергаться опасности быть твоей женой. Но я беру ее под наше особое покровительство. Пойдемте, милорды, мы будем лично присутствовать на этой веселой свадьбе.

Он подал пример остальным, встав с места и направившись к двери. Лорд Дэлгарно присоединился к ним, но ни с кем не заговаривал, и никто не заговаривал с ним, что, впрочем, его нисколько не огорчало; он держался так свободно и уверенно, как будто и в самом деле был счастливым женихом.

Они прошли в дворцовую церковь потайным ходом, который вел туда прямо из королевских покоев. Епископ Уинчестерский в первосвященническом облачении стоял по одну сторону алтаря, по другую же, опираясь на руку монны Паулы, стояла бледная, истомленная, полуживая леди Гермиона, или Эрминия Паулетти. Лорд Дэлгарно низко поклонился ей, а принц, заметив, с каким ужасом взглянула она на Дэлгарно, подошел к ней и сказал со своим обычным достоинством:

— Мадам, прежде чем вы отдадитесь во власть этого человека, узнайте, что честь ваша в полной мере восстановлена. От вас зависит, отдадите ли вы свое богатство и судьбу в руки того, кто показал себя недостойным какого бы то ни было доверия.

В ответ леди Гермиона с трудом выговорила:

— Доброте его величества я обязана тем, что за мной сохранена часть моего состояния, чтобы я могла жить, ни в чем не нуждаясь. Лучшее применение для остальной части — послужить выкупом, при посредстве которого я восстановлю утраченное доброе имя и приобрету право окончить мои дни в тиши и уединении.

— Брачный договор составлен под нашим наблюдением, — сказал король, — и мы в нем специально оговорили, что potestas maritalis [180] не подлежит выполнению и что супруги будут жить врозь. Итак, сочетайте их поскорее браком, милорд епископ, и пусть они опять разойдутся в разные стороны.

Епископ раскрыл молитвенник и в зловещей и необычной обстановке приступил к обряду венчании. Невеста отвечала только наклоном головы, тогда как жених говорил внятно и вызывающе, насмешливым, почти презрительным тоном. Когда церемония была закончена, лорд Дэлгарно наклонился, чтобы поцеловать новобрачную, но видя, что она отпрянула от него со страхом и отвращением, удовольствовался низким поклоном. Затем он снова выпрямился и слегка потянулся, как бы испытывая свободу своих движений, но сделал это весьма изящно, не меняя позы.

— Я еще могу танцевать, — сказал он, — хотя и скован цепями; цепи эти из золота и потому легки. Однако все смотрят на меня с неодобрением, и я чувствую, что мне пора удалиться. Солнце светит не в одной Англии. Но прежде я должен узнать, что будет с прелестной леди Дэлгарно. Мне кажется, приличия требуют, чтобы я интересовался этим. Будет ли она отослана в гарем милорда герцога? Или этот почтенный горожанин по-прежнему…

— Удержи свой подлый, грязный язык! — прервал его лорд Хантинглен, который во время бракосочетания держался в стороне; теперь он внезапно выступил вперед, взял под руку леди Дэлгарно и встал лицом к лицу с ее недостойным мужем.

— Леди Дэлгарно, — продолжал он, — останется в моем доме как вдова моего сына. Да, она для меня вдова, как будто над ее бесчестным мужем сомкнулась могила.

На миг лорд Дэлгарно испытал сильнейшее замешательство и смиренно сказал:

— Хотя, милорд, вы и желаете мне смерти, я, несмотря на то, что я ваш наследник, не могу пожелать вам того же. Не многие из первенцев Израиля, — добавил он, подавив единственное проявление искреннего чувства, — могут сказать то же и так же чистосердечно. Но прежде чем уехать отсюда, я докажу вам, что я достойный потомок рода, славящегося своей памятью на обиды.

— Я удивляюсь, что ваше величество так долго выслушиваете его, — сказал принц Чарлз. — Мне думается, с нас достаточно его дерзостей.

Однако Иаков, подобно истой кумушке с упоением следивший за разыгравшейся сценой, не имел никакого желания прекратить эту ссору и велел сыну замолчать.

— Подожди, сынок Чарлз, будь хорошим мальчиком, подожди, — сказал он, — я хочу слышать, что еще скажет этот бесстыдник.