Том 13. Салли и другие

Рыжику показалось, что в наступившей тишине, которая наполнила комнату живым присутствием, оборвались даже звуки, доносившиеся с улицы, как будто слова его были заклинанием, отрезавшим его и Салли от остального мира. Только маленькие часы на каминной полке тикали, тикали, тикали, колотились, как испуганное сердце.

Он уставился прямо перед собой. Все мышцы одеревенели. Он не мог шевельнуться, как иногда случалось с ним в кошмарах, и ни за какие сокровища Америки не согласился бы поднять глаза, посмотреть Салли в лицо. Он видел ее руки; пальцы впились в ручки кресла, суставы побелели.

Горько упрекая себя за неловкость и бестактность — нельзя было обрушивать на нее эту новость так внезапно, — он, как ни странно, испытывал что-то вроде радости. Никогда прежде он не был так близок с ней. Словно барьер, стоявший между ними, рухнул.

Что-то зашевелилось… Это была ее рука. Пальцы медленно разжались, вновь стиснули ручки кресла, потом как бы с сожалением отпустили. По жилам опять текла кровь.

— У вас сигарета потухла.

При звуке ее голоса, внезапно нарушившего тишину, Рыжик вздрогнул, как от удара.

— О, спасибо!

С усилием он чиркнул спичкой. Она шумно вспыхнула. Рыжик поспешно задул ее, и жуткая тишина вновь повисла над ними.

Он машинально затянулся. На мгновение он увидел лицо Салли — бледные щеки, горящие глаза, гордо вздернутый подбородок, как знамя над полем битвы. Настроение его изменилось. Теперь он испытывал лишь тупое бешенство, беспомощную ярость против человека, который был в тысяче миль от них.

Салли вновь заговорила. Голос звучал глухо, словно она была где-то далеко. В нем ощущалась какая-то странная скука.

— Женился?

Рыжик швырнул сигарету в окно. Заметив, что курит в такую минуту, он пришел в ужас. Ему совсем не хотелось курить. Он кивнул.

— И на ком же он женился?

Рыжик покашлял. Что-то стояло у него в горле, и говорить было трудно.

— На такой Доланд.

— На Эльзе Доланд?

— Да.

— Эльза Доланд. — Пальцы Салли выбивали дробь на ручке кресла. — Эльза Доланд?

Вновь наступила тишина. Маленькие часы суетливо тикали на каминной полке. За окном гудели автомобили. Откуда-то издали донесся слабый перестук набирающего скорость поезда. Эти привычные звуки теперь показались Салли странно новыми и нереальными. Ей чудилось, что ее перенесли в какой-то другой мир, где все по-иному, незнакомо и ужасно, — все, кроме Рыжика. В его облике ей виделось что-то привычное и ободряющее.

Словно покинув собственное тело, она спокойным критическим взглядом со стороны наблюдала за происходящим. И вдруг она поняла: то, как держится Рыжик, заслуживает восхищения. В этом перевернутом мире он вел себя безупречно. Он не пытался утешить ее банальностями. Он ничего не говорил и даже не смотрел на нее. Салли сознавала, что сочувствие стало бы для нее сейчас пыткой и выносить чужие взгляды ей просто не под силу.

Замечательный Рыжик. Все в том же отстраненном состоянии она беспристрастно рассматривала его, и благодарность поднималась из глубин ее души. Он сидел перед ней, ничего не говоря и не делая, словно знал: среди этого кошмара ей помогает сохранить рассудок эта полыхающая шевелюра, глядя на которую, она чувствовала, что есть в мире вещи незыблемые.

Рыжик не двигался. В комнате стало почти темно. Сквозь окно светил фонарь.

Она резко встала. Мало-помалу, очень медленно удушливое облако, окутавшее Салли, рассеивалось. Она приходила в себя. Черная минута была позади, она возвращалась в мир живых. Жестокая, почти нестерпимая боль жгла ее изнутри, однако смутно она осознала: ей грозило что-то страшнее боли, и только с помощью невозмутимого Рыжика она вышла победительницей.

— Ступайте ужинать, Рыжик, — сказала она. — Вы, наверное, умираете с голода.

Он ожил, как придворный в замке Спящей красавицы, встряхнулся и неуклюже поднялся с кресла.

— О, нет! — сказал он. — Совсем нет, правда.

Салли зажгла свет, и он сощурился. Теперь она уже могла выдерживать чужие взгляды.

— Сходите, поешьте, — сказала она, — Закажите себе что-нибудь вкусное и побольше. Вы заслужили… — Ее голос на мгновение дрогнул. Она протянула ему руку. — Рыжик, — сказала она нетвердо. — Я… Рыжик, вы истинный друг.

Когда он ушел, Салли села и заплакала, затем деловито вытерла глаза.

— Ну вот, мисс Николас! — сказала она. — Час назад вы бы так не смогли… А сейчас мы сварим на ужин яйцо и посмотрим, как вам понравится.

Глава XI САЛЛИ СБЕГАЕТ

Если бы Рыжика Кемпа попросили перечислить собственные достоинства, вряд ли список получился бы длинным. Возможно, для начала он заявил бы, что всегда хочет как лучше, а потом долго грыз в раздумье карандаш. Однако даже если бы ему удалось в конце концов дополнить этот перечень пунктом-другим, про такт и деликатность он и не вспомнил бы.