Том 14

«Светский человек! Продукт материалистического века, неспособный понять действительность в категориях духа, презирающий «сентиментальные бредни», привыкший считать себя костяком страны, ты неуязвим! Ты останешься кумиром ее закона, жрецом во фраке, любимцем драматургов и поэтов — да благословит тебя бог, пока этот остров омывается водами моря!» (Положив рукопись в конверт, отдает ее рассыльному.) Отсюда прямо в редакцию?

Мальчик-рассыльный (невозмутимо). Да, сэр.

Mейлиз (уставившись на него, словно впервые увидел). Ты… Да ты просто маленький шедевр! Ты это знаешь?

Mальчик-рассыльный. Нет, сэр.

Мейлиз. Тогда исчезни!

Взяв портфель, Mейлиз уходит в спальню. Рассыльный неторопливо идет к двери, где сталкивается с Клер, и, шарахнувшись в сторону, пробегает мимо нее. Клер в темном платье стоит в лучах солнца, бледная, взволнованная. Оглядывается вокруг, улыбается, вздыхает. Быстро идет к двери, закрывает ее за собой и подходит к столу. Перебирает бумаги на нем и нежно, задумчиво поглаживает шляпу Мейлиза. Входит Mейлиз.

Mейлиз. Вы!

Клер (с бледной улыбкой). Не бог весть какое победное возвращение, правда?

Mейлиз (стремительно идет к ней, потом останавливается и подвигает ей кресло). Да полно вам! Садитесь, садитесь сюда. (Клер, тяжело вздохнув, опускается в кресло.) Сейчас мы с вами чаю напьемся.

Устраивает ее поудобнее и готовит чай. Клер с нежностью следит за ним, но как только он поворачивается к ней, лицо ее принимает прежнее выражение.

Клер. Вы, должно быть, считаете меня ужасной трусихой, раз я пришла? (Вынимает дешевенький портсигар.) Ничего, если я закурю?

Мейлиз кивает, затем отходит от нее, словно боится быть слишком близко к ней. И опять она украдкой смотрит на него.

Мейлиз. Так вы потеряли работу?

Клер. Откуда вы об этом…

Мейлиз. Ваш брат был здесь. Только что ушел. (Клер вздрагивает.) Они рассчитывали, что вы придете сюда. Брат завтра отплывает и просит, чтобы вы повидались с отцом.

Клер. Папа болен?

Мейлиз. Нет, но он тревожится за вас.

Клер. Я писала ему каждую неделю… (порывисто) меня все еще не оставляют в покое.

Mейлиз (мягко касается ее плеча). Ну, не надо, не волнуйтесь.

Клер погружается еще глубже в кресло, и опять он отходит от нее, и снова она окидывает его теплым взглядом и отворачивается, как только ловит на себе его взгляд.

Клер. Странное что-то творится последнее время с моими нервами. Может быть, оттого, что я была все время без воздуха в магазине. Я живу в ужасном напряжении. Мне постоянно кажется, что люди смотрят на меня. Осуждают…

Mейлиз. Да, это требует мужества.

Клер. Но как бы то ни было, в одном я уверена, — что никогда не вернусь к Джорджу. Чем неприятнее мне моя теперешняя жизнь, тем больше я в этом убеждаюсь. Будь что будет, только не это.

Mейлиз. Тяжело оказалось?

Клер. Я избалована. Какое несчастье это «благородное воспитание», когда ты оказываешься вынуждена работой добывать себе кусок хлеба. В сущности, мне приходилось не так уж трудно. У меня были кое-какие вещи, я их продавала и, вероятно, жила гораздо лучше многих моих подруг.

Mейлиз. Хорошо они относились к вам?

Клер. Среди них столько славных. Но настоящей близости между нами не возникло. Им, должно быть, казалось, что я из себя что-то строю. И в глубине души я чувствовала, что я чужая им.

Mейлиз. Я понимаю.