Том 14. Критические статьи, очерки, письма

Все толпой сбежались к церкви. Совет и капитул в полном составе уже находились у ее дверей. Наконец привезли клетку с волком и по данному сигналу одновременно открыли двери клетки и двери церкви. Волк, испугавшись толпы, увидал пустую церковь и вбежал туда. Уриан уже поджидал, разинув пасть и сладострастно сомкнув веки. Судите же сами, в какое пришел он негодование, когда почувствовал, что глотает волка. Он испустил ужасающий рев и некоторое время носился под сводами церкви, производя громоподобный шум. В конце концов он убрался, обезумев от злости, и на прощанье так ударил ногой по бронзовой двери, что та треснула сверху донизу. Говорят, эту трещину можно увидеть и по сей день.

Бот почему, добавляют почтенные старушки, налево от входа в церковь и поставили бронзовую статую волка, а направо — сосновую шишку; она изображает его бедную душу, которую проглотил одураченный Уриан.

Здесь я расстаюсь с легендой и возвращаюсь к церкви. Должен, однако, вам признаться, что я тщетно искал на двери знаменитую трещину, сделанную ногой дьявола, — мне так и не удалось ее обнаружить. А теперь я закрываю скобки.)

Итак, когда вы подходите к «часовне» со стороны ее главного портала, вы прежде всего видите на ее фасаде смешение всех стилей: римский, романский, готический, рококо и современный — все они наслоены друг на друга, без всякой последовательности, без всякого порядка, без какой бы то ни было внутренней необходимости. Вот почему с этой стороны церковь не кажется величественной.

Совсем иное впечатление производит она, если подойти с восточной стороны.

Вы видите высокую абсиду четырнадцатого века во всей смелости ее рисунка и во всей ее красоте, с мастерски выведенным переломом кровли, богатой резьбой ее балюстрад, искусно украшенными горловинами водостоков, сумрачной расцветкой самого камня, с уходящими ввысь стрельчатыми окнами, рядом с которыми кажутся неприметными двухэтажные домики, приютившиеся между контрфорсами.

И все-таки как ни великолепен собор, даже с этой стороны он создает впечатление чего-то нестройного, какого-то разнобоя. Между абсидой и порталом, в каком-то углублении, которое как бы прерывает все линии здания, прячется едва связанный с фасадом прелестной аркой четырнадцатого века византийский купол с треугольными Фронтонами, построенный в десятом веке по повелению Оттона III над самой гробницей Карла Великого.

Это смешение стилей на фасаде, этот запрятанный купол, эта обветшалая абсида — все это собственно и есть Ахенская часовня. Архитектор, строивший в 1353 году, пожелал воссоздать в своем изумительном соборе часовню Карла Великого, разгромленную в 882 году норманнами, и купол, построенный при Оттоне III и сгоревший в 1236 году. Целая система низеньких часовен, имеющих общий фундамент с высокой центральной часовней, должна была включить в себе и все прежнее здание, кроме портала. Две из этих часовен, существующие поныне и поистине прелестные, были уже построены, когда возник пожар 1366 года. И тогда вся эта могучая архитектурная поросль так и застыла. Как ни странно, пятнадцатый и шестнадцатый века не сделали для этого собора ничего. Восемнадцатый и девятнадцатый испортили его.

И все же, несмотря на это, нельзя не признать, что в ансамбле Ахенского собора в целом, таком, каков он сегодня, есть и монументальность и благородство. Посмотришь на него несколько мгновений, и начинаешь ощущать какой-то особый дух величия, который исходит от этого поразительного здания, оставшегося незавершенным, как и само дело жизни Карла Великого; собор этот говорит с вами языком всех стилей, подобно тому как народы, входившие в состав империи Карла Великого, говорили на всех языках.

Если вдуматься во все это, мыслителю, созерцающему это здание снаружи, откроется поразительная и глубокая гармония между этим великим человеком и его гробницей.

Я поспешил войти внутрь.

Первое, что привлекло мое внимание, когда я миновал своды портика, оставив позади бронзовые двери, срезанные сверху при подгонке к проему и украшенные в центре львиной головой, — первое, что привлекло мое внимание, была белая двухэтажная ротонда, освещенная верхним светом и пышно украшенная кокетливыми и кудрявыми завитками раковин и листьев цикория. На полу, посреди этой ротонды, я увидел при слабом свете, падающем сквозь матовые стекла, большую, истертую ногами посетителей плиту черного мрамора, в которую вделаны буквы из меди, образующие следующую надпись:

CAROLO MAGNO. [96]

Трудно придумать что-либо более пошлое и наглое, чем эта ротонда в стиле рококо, окружающая дешевой роскошью куртизанки великое имя Карла. Ангелочки, похожие на амуров, пальмы, похожие на султанчики, подхваченные лентами гирлянды цветов — вот что стиль помпадур принес под купол Оттона III и на гробницу Карла Великого.