Том 14. Звезда надзвездная

Стоял царь за обедней и слышал, дьякон читает:

«Богатые обнищают, а нищие обогатятся».

В первый раз царь услышал и поражен:

«Богатые обнищают, а нищие обогатятся!»

– Ложь! – крикнул царь – я царь – я обнищаю? – и в гневе поднялся к аналою и вырвал из евангелия лист с неправыми словами.

Большое было смятение в церкви, но никто не посмел поднять голоса – царю как перечить?

Царь Аггей в тот день особенно был в духе – на душе ему весело и он все повторял, смеясь:

– Я, царь Аггей, – обнищаю!

И окружавшие его прихвостни, подхалимя, поддакивали. А те, кто знал неправду и хотел бы сказать, да как царю скажешь? – страшна немилость.

По обеде затеяли охоту.

И было царю отрадно в поле. Сердце его насыщалось гордостью:

– Я, царь Аггей, – смеялся царь, – обнищаю!

Необыкновенной красоты бежал олень полем. И все помчались за оленем. А олень, как на крыльях, – никак не догонишь.

– Стойте, – крикнул царь, – я один справлюсь!

И поскакал за оленем. Вот-вот догонит. На пути речка – олень в воду. Царь с коня, привязал коня, скинул платье и сам в воду, да вплавь – за оленем. Вот-вот догонит.

А когда плыл царь за оленем, ангел принял образ царя Аггея и в одежде его царской на его царском коне вернулся к свите.

– Олень пропал! Поедемте домой.

И весело промчались охотники лесом.

II

Аггей переплыл реку – оленя нет: пропал олень. Постоял Аггей на берегу, послушал.

– Нет, пропал олень. Вот досада!

И плывет назад.

А как выплыл, хвать, – ни одежды, ни коня. Вот беда-то!

Стал кликать, – не отзываются. Что за напасть! – нет никого. Вот горе-то!

А уж ночь. Хоть в лесу ночуй. Кое-как стал пробираться. Иззяб весь. А уж как солнышка-то ждал!

Со светом выбрался Аггей из леса.

Слава Богу, пастухи!

– Пастухи, вы не видали моего коня и одежды?

– А ты кто такой? – недоверчиво глядели пастухи: еще бы, из лесу голыш!

– Аз есмь царь ваш Аггей.

– Давеча царь со свитой с охоты проехал, – сказал старый пастух.

– Я царь Аггей! – нетерпеливо воскликнул Аггей.

Пастухи повскакали.

– Негодяй! – да кнутом его.

Пустился от них Аггей, – в первый раз зарыдал от обиды. Едва дух переводит. Пастухи вернулись к стаду. А он избитый поплелся по дороге.

Едут купцы:

– Ты чего нагишом?

А Аггей сказать о себе боится: опять поколотят.

– Разбойники! Ограбили! – и голосу своего не узнал Аггей: сколько унижения и жалобы!

Сжалились купцы, – а и вправду, вышел грех, не врет! – кинули с возу тряпья. А уж как рад-то был и грязному тряпью, – ой, нехорошо у нас в жестоком мире! – в первый раз так обрадовался, и не знает, как и благодарить купцов.

Голодранцем день шел Аггей, еле жив.

Поздним вечером вошел он в свой Фелуан.

Там постучит – не пускают, тут попросится – гонят. Боятся: пусти такого, еще стащит. И одна нашлась добрая душа, старушонка какая-то: если и вор, украсть-то у нее нечего, а видно несчастный! – приняла его, накормила.

Никогда так Аггей не ел вкусно – пустые щи показались ему объяденьем. Присел он к печке, обогрелся, – ой, нехорошо у нас в жестоком мире! – отдышался, все молчком, боится слова сказать, а тут отошел.

– А кто у вас, бабушка, царь? – робко спросил.

– Вот чудак! Или ты не нашей земли! Царь у нас Аггей.

– А давно царствует царь Аггей?

– Тридцать годов.

Ничего не понимает Аггей: ведь он же царь Аггей, он царствовал тридцать лет. И вот сидит оборванный в конуре у старухи. И никто не признает его за царя, и сам ничем не может доказать, что он царь. Кто-то ловко подстроил, назвался его именем, и все его ближние поверили. Написать царице письмо, помянуть то их тайное, что известно только ей и ему, – вот последняя и единственная надежда! – по письму царица поймет и обман рассеется.

Аггей написал царице письмо. Переночевал и другую ночь у старухи. Ну, до царицы-то письмо не дошло. Нагрянули к старухе полунощные гости и, как пастухи, жестоко избили Аггея – выскочил, забыл поблагодарить старуху.

Бежал ночь без оглядки. А вышел на дорогу – кругом один, нет никого.

«Я, царь Аггей, – обнищаю!»

Вспомнил все и горько заплакал.

Был он царем, был богатый – теперь последний человек. Никогда не думал о таком, и представить себе не мог и вот знает: что такое последний человек!

III

Ангел, приняв образ царя Аггея, не смутил ни ближних царя, ни царицу: он был, как есть, царь Аггей, не отличишь. Только одно забеспокоило царицу: уединенность царя.

– Есть у меня на душе большая дума, я один ее передумаю и тогда будем жить по-старому! – сказал царь-ангел царице.

Успокоил царицу.

И никто не знал, что за царь правит царством и где скитается по миру царь их Аггей.

А ему надо же как-нибудь жизнь-то свою прожить. Походил он по жестоким дорогам голодом-холодом последним человеком, зашел на деревню и нанялся батраком у крестьянина лето работать. А крестьянское дело тяжелое, – непривычному не справиться. Побился, побился, – плохо. Видит хозяин, плохой работник, и отказал.

И опять очутился Аггей на проезжей дороге, кругом один. И уж не знает, за что и браться. И идет так дорогой, куда глаза глядят.

Встречу странники.

– Други, нет мне места на земле!

– А пойдем с нами!

И он пошел за ними.