Том 15. Жизнь Дэвида Копперфилда, рассказанная им самим. Главы I-XXIX

Ее кроткий голосок всегда затрагивал во мне какую-то струну, которая отзывалась только на его звук. Всегда этот голос звучал серьезно, но когда она говорила так серьезно, как сейчас, в нем чувствовалось волнение, и это окончательно покоряло меня. Я сидел и смотрел на нее, а она, опустив глаза, принялась за свое рукоделье; я сидел и как будто все еще слушал ее, а образ Стирфорта, которого я так любил, померк.

— Очень смело с моей стороны давать вам так уверенно советы и даже высказывать свое мнение, — снова подняв глаза, сказала Агнес. — Ведь я жила в таком уединении и так мало знаю жизнь! Но я понимаю, чем рождена моя смелость, Тротвуд. Я знаю, что она рождена живым воспоминанием о том, как мы вместе росли, и искренним интересом ко всему, что вас касается. Вот что делает меня смелой. Я не сомневаюсь, что я права. Я в этом совершенно уверена. Когда я предостерегаю вас, говоря, что вы приобрели опасного друга, мне кажется, будто говорю не я, а кто-то другой.

Снова я смотрел на нее, снова я прислушивался мысленно к ее словам, после того как она уже умолкла, и снова его образ, хотя и запечатленный по-прежнему в моем сердце, померк.

— Я не так безрассудна, — продолжала немного погодя Агнес обычным своим тоном, — чтобы воображать, будто вы можете сразу изменить свое мнение, в особенности если оно укоренилось в вашей доверчивой душе. Вы не должны торопиться с этим. Я только прошу вас, Тротвуд, если вы когда-нибудь обо мне думаете… я хочу сказать… каждый раз, когда вы обо мне подумаете, — добавила она с кроткой улыбкой, так как я хотел перебить ее, а она догадалась почему, — вспоминайте о том, что я вам сказала. Вы прощаете мне эту просьбу?

— Я прощу вам, Агнес, когда вы воздадите должное Стирфорту и полюбите его так же, как и я, — ответил я.

— Только тогда, не раньше? — спросила Агнес.

Я заметил, как затуманилось ее лицо, когда я упомянул о Стирфорте, но она ответила на мою улыбку, и снова мы, как и в былые времена, почувствовали друг к другу полное доверие.

— А когда вы простите мне тот вечер, Агнес? — спросил я.

— Когда о нем вспомню, — ответила Агнес.

Она хотела прекратить разговор, но я был слишком поглощен им, и настоял на том, чтобы рассказать ей, как все это произошло, как я покрыл себя позором и каким образом в цепи случайных обстоятельств театр оказался последним звеном. Я испытывал большое облегчение, подробно рассказывая о том, сколь я обязан Стирфорту за его заботу обо мне, когда я сам не мог о себе позаботиться.

— Помните, Тротвуд, вы всегда должны говорить мне все — не только, когда попадаете в беду, но и когда влюбляетесь, — сказала Агнес, спокойно меняя тему разговора, как только я закончил свой рассказ. — Кто занял место мисс Ларкинс?

— Никто, Агнес.

— Кто-нибудь да есть, Тротвуд! — смеясь и грозя пальцем, возразила Агнес.

— Честное слово, никого нет, Агнес! Правда, у миссис Стирфорт живет одна леди, она очень умна, и мое приятно с ней беседовать… это мисс Дартл… но я не влюблен в нее.

Агнес снова посмеялась своей собственной проницательности и сказала, что, если я буду всегда откровенен с ней, она, пожалуй, начнет вести список всех моих пылких увлечений с указанием даты начала и завершения каждого из них, по образцу хронологической таблицы царствований королей и королев в истории Англии. Потом она спросила, видел ли я Урию Хипа.

— Урию Хипа? — переспросил я. — Нет. — Разве он в Лондоне?

— Он ежедневно бывает здесь в конторе, внизу. — ответила Агнес. — В Лондон он приехал за неделю до меня. Боюсь, что по неприятному делу, Тротвуд.

— По делу, которое, я вижу, беспокоит вас? Что же это может быть?

Агнес отложила в сторону работу, сложила руки и, задумчиво глядя на меня своими прекрасными, кроткими глазами, сказала:

— Мне кажется, он собирается стать папиным компаньоном.

— Что такое? Урия? Этот гнусный подлиза пролезает на такое место? — с негодованием вскричал я. — Агнес, неужели вы не протестовали? Подумайте, каковы могут быть последствия такого договора! Вы должны высказать свое мнение. Вы не должны допускать, чтобы ваш отец сделал этот безумный шаг. Вы должны воспрепятствовать этому, Агнес, пока еще не поздно!

Не сводя с меня глаз, Агнес покачала головой и, пока я говорил, чуть улыбалась моей горячности; потом она сказала:

— Помните наш последний разговор о папе? Вскоре после этого, через два-три дня, он впервые намекнул мне на то, о чем я сейчас вам говорю. Грустно было видеть, как он борется с собой, желая изобразить дело так, словно таково его собственное желание, и в то же время не умеет скрыть, что его к этому принуждают. Мне было очень горько.

— Принуждают, Агнес? Кто же его к этому принуждает?

— Урия Хип добился того, что стал необходимым для папы, — ответила она после минутного колебания. — Он человек лукавый и всегда настороже. Он видел папины слабости, потакал им и пользовался ими до тех пор, пока… ну, одним словом, Тротвуд, пока папа не начал его бояться…