Том 15. Жизнь Дэвида Копперфилда, рассказанная им самим. Главы I-XXIX

— Но ни в коем случае не вздумай так его называть! Он не выносит своей фамилии. Такая уж у него слабость. Впрочем, не знаю, можно ли это назвать слабостью, потому что, богу известно, он натерпелся достаточно от людей, которых так зовут, чтобы питать смертельную ненависть к своей фамилии! Мистер Дик — вот как его зовут и здесь и куда бы он ни отправился… Впрочем, он никуда не отправится. Поэтому будь осторожен, малыш! Называй его просто «мистер Дик».

Я обещал повиноваться и отправился с поручением наверх, размышляя по пути, что если мистер Дик работает над своим Мемориалом длительное время, с тем рвением, какое я приметил в его действиях, когда спускался вниз и заглянул в открытую дверь, то, должно быть, Мемориал подвигается превосходно. Мистер Дик продолжал заниматься все тем же, в руке у него было длинное перо, а голова почти лежала на листе бумаги. Он так был погружен в свое занятие, что я имел достаточно времени, чтобы заметить в углу большой бумажный змей, груды свернутых рукописей, множество перьев и запас чернил (у него было не меньше дюжины кувшинов вместимостью в полгаллона каждый), прежде чем он обратил внимание на мое присутствие.

— А! Феб! — воскликнул мистер Дик, кладя перо. — Ну, что делается в мире? Я вот что тебе скажу, — он понизил голос, — ты никому этого не говорил, но, мой мальчик… — тут он наклонился ко мне и приблизил губы вплотную к моему уху, — мир сошел с ума! Это не мир, а бедлам!

Мистер Дик взял понюшку из круглой коробки, стоявшей на столе, и расхохотался от всей души.

Воздерживаясь от выражения своего мнения по такому предмету, я передал поручение.

— Превосходно! Передай и от меня привет и скажи, что я как будто уже приступил. Мне кажется, я уже приступил… — сказал мистер Дик, запуская руку в свои седые волосы и бросая какой-то неуверенный взгляд на рукопись. — Ты учился в школе?

— Да, сэр. Недолго, — ответил я.

— Ты помнишь, в каком году был обезглавлен король Карл Первый? — спросил мистер Дик, внимательно на меня посмотрел и взял перо, чтобы записать дату.

Я сказал, что, кажется, это произошло в тысяча шестьсот сорок девятом году.

— Превосходно. Так говорится и в книгах, но я не понимаю, как это могло быть, — сказал мистер Дик, почесывая ухо пером и с сомнением глядя на меня. — Если это произошло так давно, то как же окружавшие его люди могли совершить такой промах, что переложили заботы из его отрубленной головы в мою голову?

Я был очень удивлен таким вопросом, но не мог дать никаких разъяснений по сему поводу.

— Очень странно, что мне никак не удается это установить, — продолжал мистер Дик, бросая безнадежный взгляд на свою рукопись и снова взъерошивая волосы. — Мне никак не удается это выяснить. Но неважно, неважно! — воскликнул он бодро и возбужденно. — Время еще есть. Привет мисс Тротвуд. Я превосходно подвигаюсь вперед.

Я уже собрался уходить, когда он обратил мое внимание на бумажный змей.

— Какого ты мнения об этом змее? — спросил он. Я ответил, что он чудесен. Как мне показалось, он был не меньше семи футов длиной.

— Это я его сделал, — произнес мистер Дик. — Мы с тобой пойдем и запустим его вместе. А это видел?

Он показал мне наклеенные на змея листы бумаги, исписанные очень мелко, но так тщательно и четко, что, когда я вгляделся в строчки, мне показалось, будто в двух-трех местах я вижу упоминание о голове короля Карла Первого.

— Бечевка у него очень длинная, и чем выше он поднимается, тем дальше разносит факты. Таков мой способ распространять их. Я не знаю, где они опустятся. Это зависит от обстоятельств, от ветра и так далее. Но тут уж приходится идти на риск.

У него было такое кроткое, приятное лицо, такое почтенное, хотя вместе с тем веселое и свежее, что я подумал, уж не подшучивает ли он добродушно надо мной. Я рассмеялся, он также рассмеялся, и мы расстались наилучшими друзьями.

— Ну, как поживает сегодня мистер Дик? — спросила бабушка, когда я спустился вниз.

Я передал ей привет от него и сообщил, что он прекрасно подвигается вперед.

— Что ты о нем думаешь? — спросила бабушка.

У меня было смутное желание уклониться от ответа, сказав, что, по моему мнению, он очень любезный джентльмен; но бабушку трудно было провести, она опустила на колени работу и, положив на нее руки, переплела пальцы и произнесла:

— Полно! Твоя сестра Бетси Тротвуд сразу сказала бы мне, что она думает о ком бы то ни было! Старайся походить на свою сестру и говори откровенно.

— Он… мистер Дик… я спрашиваю, бабушка, потому, что я не знаю… Он не в своем уме? — запинаясь, спросил я, ибо чувствовал, что вступаю на опасный путь.

— Ничуть! — ответила бабушка.

— В самом деле? — пролепетал я.

— О мистере Дике можно сказать все что угодно, только не это! — решительно и энергически заявила бабушка.

Мне ничего не оставалось делать, как снова робко пролепетать:

— В самом деле?