Том 15. Жизнь Дэвида Копперфилда, рассказанная им самим. Главы I-XXIX

— Вы думаете, что я не могу вас раскусить, если я вас тогда не видела? Зато теперь я вас вижу и слышу и признаюсь откровенно: это не доставляет мне ни малейшего удовольствия! О! Какой мягкий и шелковый был тогда мистер Мэрдстон! Кто мог бы с ним сравниться! Глупенькая, невинная бедняжка никогда и не видела такого мужчину. Он — воплощенная доброта. Он ею восхищается. Он любит ее ребенка, любит нежно, прямо до безумия! Он заменит ему отца, и все они будут жить в саду, полном роз! Уф! Можете убираться отсюда! — воскликнула бабушка.

— Никогда в жизни я не видела подобной особы! — вскричала мисс Мэрдстон.

— А потом, уверившись в чувствах этой бедной, маленькой дурочки, — господи, прости, что я так ее называю теперь, когда она ушла туда, куда вы-то не спешите отправиться, — вы стали ее воспитывать, словно мало еще зла причинили ей и ее близким! Вы стали терзать ее, как несчастную птичку в клетке, вы заставили ее вести такую жизнь, от которой она зачахла, вы обучали ее петь только с вашего голоса.

— Она или с ума сошла, или пьяна! — воскликнула мисс Мэрдстон, придя в отчаяние от невозможности обратить на себя поток красноречия бабушки. — Скорее всего пьяна!

Мисс Бетси, не обратив ни малейшего внимания на это вмешательство, продолжала адресоваться к мистеру Мэрдстону, словно ее и не перебивали:

— Мистер Мэрдстон! Вы были тираном невинной малютки, — тут она погрозила ему пальцем, — и вы разбили ей сердце! Она была милой малюткой, — я это знаю, я знала это, когда вы еще и в глаза ее не видели, — и вы воспользовались ее слабостью, чтобы нанести ей раны, от которых она умерла. Такова истина вам в утешение! А нравится она вам или нет, это неважно. Получайте ее, вы, а вместе с вами и те, кого вы сделали своим орудием!

— Позвольте спросить, мисс Тротвуд, — перебила мисс Мэрдстон, — кого вы имеете в виду, упоминая об орудиях моего брата в этих непривычных для моего слуха речах?

Снова мисс Бетси осталась глухой, как стена, к этому голосу, и продолжала свою речь:

— Было ясно — об этом я уже говорила, — еще за несколько лет до того, как увидели ее вы — о! человеку не дано понять, почему неисповедимые пути провидения привели к тому, что вы увидели ее, — было ясно, что бедное нежное юное создание выйдет рано или поздно за кого-нибудь замуж. Но я надеялась, что так плохо дело не обернется. Как раз в это время, мистер Мэрдстон, она произвела на свет этого ребенка — бедное дитя, из-за которого впоследствии вы терзали ее. Этот ребенок — неприятное для вас напоминание, вот почему его вид так ненавистен вам теперь! Да, да! Нечего морщиться! Я и без того знаю, что это правда!

Все это время он стоял у двери и следил за ней, сохраняя на лице улыбку, хотя его черные брови были насуплены. Но тут я заметил, что, несмотря на улыбку, кровь мгновенно отхлынула от его лица и он стал дышать так тяжело, словно запыхался от бега.

— Здравствуйте, сэр, и прощайте! И вы прощайте, сударыня! — неожиданно повернулась бабушка к его сестре. — Если я еще когда-нибудь увижу, что вы едете на осле по моей лужайке, я сорву с вас шляпку и растопчу ее! Это так же верно, как то, что голова у вас на плечах!

Нужен был художник — и незаурядный художник, — чтобы изобразить лицо бабушки, когда она столь неожиданно выразила свои чувства, а также лицо мисс Мэрдстон, когда она это выслушала. Но тон был не менее угрожающий, чем слова, и мисс Мэрдстон, не издав ни звука, благоразумно взяла брата под руку и с заносчивым видом вышла из дома. Бабушка, оставшись у окна, провожала их взглядом, готовая, — в этом я не сомневаюсь, — в случае появления осла, немедленно привести угрозу в исполнение.

Но когда в ответ на этот вызов никакого посягательства не последовало, ее лицо постепенно разгладилось и стало таким милым, что я осмелился поблагодарить ее от всей души и поцеловать, обвив ее шею обеими руками. Вслед за этим я пожал руку мистеру Дику, который долго тряс мою руку, приветствуя столь счастливое завершение событий взрывами смеха.

— Вместе со мной, мистер Дик, вы будете считаться опекуном этого ребенка, — заявила бабушка.

— Я с восторгом буду опекуном сына Дэвида, — сказал мистер Дик.

— Прекрасно. Вопрос решен. Знаете ли, мистер Дик, о чем я думала: не могу ли я называть его Тротвуд?

— Разумеется! Конечно, называйте его Тротвуд, — подтвердил мистер Дик. — Тротвуд, сын Дэвида.

— Вы хотите сказать: Тротвуд Копперфилд, — возразила бабушка.

— Вот-вот. Именно так: Тротвуд Копперфилд, — ответил мистер Дик, слегка озадаченный.

Бабушке так понравилась эта идея, что она собственноручно поставила несмываемыми чернилами метку «Тротвуд Копперфилд» на купленном в тот же день белье, прежде чем я его надел; и договорились, что всю остальною одежду, заказанную для меня (вопрос о полной экипировке был решен в тот же день), надлежит пометить точно так же.