Том 17. Джимми Питт и другие

Репортерам мистер Ломонако сообщил, что это — второй раз. Первый был в Уильямсбурге, пассажир угрожал пистолетом. Однако заговорить удалось и его. Несомненно, Т.Л. месяцами лежал на спине, шепча заветную фразу о дворе и дровах.

А вот исследователи Южной Америки — совсем другое дело. Однажды они повстречались на узкой тропке в Андах. Как все их коллеги, были они сильны и молчаливы, а потому битый час просто смотрели друг на друга. Потом один решил, извернувшись, обскочить собрата, но, как на беду, такая же мысль посетила и того. Словом, они рухнули в пропасть. Этого бы не случилось, изучи они искусство речи.

2

Поэтом — серьезным поэтом — я стал поздно. Когда я семь лет подряд вел колонку в «Глобе», мне приходилось писать стишки каждое утро, между половиной одиннадцатого и полуднем. Но разве это поэзия? Ею я занялся не так давно.

Замечу, что на телевидении задают какие-то дикие вопросы. Воскресным вечером можно увидеть фильм из серии «Мудрые старцы». В тот день старцем был Джон Холл Уилок, написавший стихи о пантере, обитающей в клетке его груди (до чего же неприятно!).

— Скажите, мистер Уилок, — спросил ведущий, — могли бы вы не писать стихов?

По-видимому, он полагал, что Уилок избрал более легкий путь. Был бы он (У.) посильнее, сделай над собой усилие, и все, никаких пантер в клетках.

— Навряд ли, — отвечал поэт, а ведущий нахмурился. Однако, на мой взгляд, хмуриться тут не с чего. Тех, кто пишет стихи, надо не судить, а жалеть. Дело в том, что они зачарованы мнимой простотой лимерика. Первые две строчки даются так легко, что ты попадаешь в ловушку. (Сравним тигренка, лакавшего молоко, а потом отведавшего крови первого крестьянина.) Трудности остальных строчек быстро отваживают от лимериков, остается писать обычные стихи. Шекспир, Бэкон, Марло и граф Оксфордский, набросав на счете из «Русалки»

Красавица из Италии,
Ужасно тонкая в талии,

резко останавливались в поисках следующей рифмы.

— Далии? — подсказывал Бэкон (с него станется).

— Такого слова нет, — сердито отвечал Марло, страдавший с похмелья.

— Есть. Это георгин. Ну, хорошо, «та ли я»?

— Избито.

— «Не могла ли я»? — небрежно бросал Шекспир.

— Чушь какая! — фыркал Марло.

— Какого черта? — восклицал граф (пэры и не то скажут). — Напишем лучше пьесу.

И они писали «Два веронца». Было это и с Теннисоном.

Король по имени Арти,
Родившийся, кажется, в марте…

Так появились «Королевские идиллии».

3

Мой случай весьма занятен. Как мы знаем, я писал только легкие простые стишки, но как-то, читая воскресную газету, внезапно задрожал, словно меня ударили мокрой рыбой. Среди читательских писем я увидел одно, которое начиналось так:

«Глубокоуважаемый X!
Недавно мы поспорили с мисс Свишер…»

Если читатель повторит эти слова несколько раз, его они зачаруют, как зачаровали меня. Я ощутил, что только стихи достойны их продолжить, и кинулся к письменному столу. Вот что вышло:

Стоял весенний день, не слишком жаркий,
Но все же теплый, веселящий душу,
Как свойственно весенним дням. И я,
Послушавшись друзей, пошел гулять.
А на прогулке повстречал мисс Свишер
И с ней поспорил… Да, я понимаю,
Нехорошо слабейших обижать,
Но что поделаешь, когда тебе
Навязывают спор? Итак, я сдался,
А сокрушив те доводы, которым
Заведомо не нужно доверять,
Пришел домой и сокрушился духом,
Метался, каялся, бранил себя,
А после написал письмо в газету:
«Недавно мы поспорили с мисс Свишер».

Этим могло бы и кончиться, я бросил бы поэзию, но через несколько дней утренняя газета сообщила, что, согласно исследованиям Мичиганского университета, куры очень болезненно воспринимают какую бы то ни было грубость.

Как не написать поэму? Я и написал.

Отис Квокенбуш

Надеюсь, вам известен Квокенбуш
Хотя бы тем, что он разводит кур
В американском штате Мичиган.
Сперва он процветал, они неслись,
И яйца были так великолепны,
Что Квокенбуш нередко повторял:
«Я скоро стану денежным мешком,
Миллионером, нет — миллиардером».