Том 17. Джимми Питт и другие

— Дамы и господа! — снова начал он, уже громче. — Попадись мне любитель кричать «Громче!», я бы его затравил дикими слонами. (Аплодисменты.) Я созвал вас сегодня, чтобы пояснить, почему на лугу против городских ворот выставлен шест, а на верхушке его — моя шляпа. Причина такова: вы все, как я знаю, меня любите и уважаете, — он сделал паузу, ожидая громких приветствий, но все молчали, и он продолжал: — Я знаю, как бы вам хотелось приходить каждый день во дворец и склоняться передо мной. (Голос: «Нет, нет!») Попадись мне любитель кричать «Нет, нет!», я бы нацепил ему на пятки розовых скорпионов, а если он же кричал «Громче!», еще и тарантулов. (Громкие аплодисменты.) Как я уже говорил, пока меня не перебили, я знаю, как бы вам хотелось приходить во дворец и склоняться передо мной. Однако вас много, дворец тесный, и я вынужден отказать вам в удовольствии. Чтобы вас не разочаровать, я установил свою шляпу на лугу, и вы можете склоняться перед ней. Даже должны. (Голос: «Ну, она будет покрасивее тебя!») Попадись мне любитель таких сравнений, я бы привязал его к дереву и затравил дрессированными мухами. (Оглушительные аплодисменты.) В общем, короче: если кто пройдет через луг, не поклонившись шляпе, его арестуют стражники, и я посажу бешеных дроздов клевать ему нос. Вот так-то! Солдаты, рассейте толпу.

Геслер успел скрыться за дверями, когда яйца и капустные кочаны засвистели в воздухе. Стражники принялись распихивать толпу по переулкам, пока площадь перед дворцом не расчистилась. Все это произошло за день до того, как Телль с Вальтером отправились в город.

ГЛАВА VII

Установив шляпу на шесте посреди луга, Геслер отправил двоих солдат, Фризгарда (я думаю, следует писать Фриз-гард, а произносить Фрис-гарт, но на всякий случай спроси у сведущих людей) и Лёйтхольда, стоять на страже и следить, чтобы никто не прошел, не преклонив колени перед шестом и не обнажив голову.

Но люди, гордые тем, что они «die terten Kolatschen», как говорилось у них (по-нашему, это «тертые калачи»), нашли выход из положения. Они быстро сообразили: раз надо кланяться шесту, проходя по лугу, то можно не ходить по лугу, а значит, и не кланяться. Так что все шли далеко в обход, и двоим стражникам пришлось скучать в одиночестве.

— И чего мы здесь валандаемся, — начал Фризгард, — время тратим? (Фризгард, человек малообразованный, говорил не очень грамотно.) Никто ведь из местных шляпе кланяться не хочет. Ясное дело. Помнится, тут на лугу было что на твоей ярмарке — все толкаются и пихаются, только бы пройти — а теперь! Пустыня, одно слово. Чистая тебе пустыня. Одни мы тут околачиваемся за здорово живешь. Вот так вот.

— И ты подумай, ловкачи какие, — продолжал он. — Нынче утром, не дальше, я себе смекаю: «Фризгард, — говорю, — ты только дождись двенадцати, когда они потащатся из ратуши, и тут уж мимо лужайки им не пройти. Там увидим, — так себе говорю. — Как сейчас, с подковыркой будто. Поживем, — говорю, — увидим». Жду-пожду, и вот в полдень выходят они, целой толпой, и пошли по лужайке. «Ну, — думаю, — щас самое веселье начнется». И что, по-твоему? Только они к жерди-то подошли, выскочил вперед священник, псаломщик в колокольчик зазвонил, и все бухнулись на колени. Так то ж они молиться, а не из-за шляпы. Вот чего удумали. Ловкачи, одно слово!»

Фризгард со злости пнул шест железным башмаком.

— Я уверен, — сказал Лёйтхольд, — целиком и полностью уверен, они смеются над нами. Послушай только!

Из-за пригорка послышался голос.

— Где ты взял такую шляпу?

— Видишь! — проворчал Лёйтхольд. — И так все время. Перед этим было: «Кто же шляпник у тебя?» Мы здесь просто посмешище. Ни дать ни взять два жулика у позорного столба. Ведь это срам для доброго вояки — быть на посту перед пустою шляпой. Отвешивать поклоны перед шляпой! Поверь, дурацкий это, брат, приказ!

— Ну вот еще, — отозвался Фризгард, — перед пустою шляпой! Ты ж кланяешься голове пустой? Ха-ха! Заправский из меня шутник, верно?

— Сюда идут, — сказал Лёйтхольд. — В кои веки! Да что там, один сброд, по большому счету. Кого поприличнее здесь не дождешься.

На краю лужайки копилась толпа. Поминутно прибывали еще люди, по виду — из низов, пока не собралась добрая сотня. Они стояли, указывая пальцами на шест и переговариваясь, но никто не пытался ступить на луг.

Наконец кто-то выкрикнул: «Эй!»

Стражники не шелохнулись.

Кто-то еще гаркнул: «У-у-у!»

— Проходите, проходите! — откликнулись стражники.

В толпе загалдели: «Где ты взял такую шляпу?» Стоит швейцарцам придумать дразнилку, и они от нее не скоро откажутся.

— Где-ты-взял-такую-ШЛЯПУ? — вопили они. Фризгард и Лёйтхольд стояли, как статуи в доспехах, не обращая внимания на выкрики черни. Черни это не понравилось. Стали переходить на личности.