Том 17. Твердая рука. Мексиканская месть

Кидд решил отложить на время свой разговор с сенатором. Он исподволь стал расследовать это дело и узнал про некоторые факты, сопоставление которых подтверждало его первоначальную догадку. И все же он опасался еще вступить в открытый бой с доном Руфино. Прежде чем решиться на это, надо было подготовить путь к отступлению; другими словами, Кидду хотелось иметь про запас средство смягчить гнев сенатора на случай провала задуманного шантажа.

Когда Кидд сказал индейцу, что он едет в Ариспу, он совсем не собирался туда. Он просто произнес наобум первое пришедшее ему в голову название города. Но, когда он узнал о существовании письма капитана, поездка в Ариспу приобрела определенный смысл. Связав в одно целое пьяный лепет несчастного ординарца, бандит сообразил, какое громадное значение может иметь для дона Руфино это письмо, раскрывающее — Кидд в этом не сомневался — все, что предпринимается капитаном против махинаций сенатора. Он понимал, что за такую услугу дон Руфино простит ему все, и поспешил в Ариспу, куда он прибыл с рассветом.

Глава XXXIV ДВА ТИПА ОТЪЯВЛЕННЫХ НЕГОДЯЕВ

В Ариспе Кидда знали; в город ему удалось проникнуть без всяких затруднений. Было еще рано; сенатор в этот час, должно быть, еще спал. Кидд это знал и, вместо того чтобы поспешить к нему, отправился в знакомую таверну. Это был довольно подозрительный притон, место сбора таких же плутов, как и сам Кидд, где за скромную плату можно было сравнительно сносно устроиться.

Хозяин таверны, весьма хмуро встретивший Кидда, весь расплылся в приветливой улыбке, когда в руке бандита зазвенели золотые монеты.

Поставив свою лошадь в кораль, бродяга вошел в дом и стал приводить в порядок свою одежду. Всегда довольно неряшливая, она теперь, после борьбы с ординарцем и длительного ночного путешествия, особенно нуждалась в уходе. Кое-как справившись с этим делом, он стал дожидаться часа, когда можно будет явиться к сенатору.

Хозяин таверны, хорошо знавший, что Кидд никогда даром ничего не предпринимает, так и вертелся вокруг него, стараясь выведать причины его неожиданного появления в Ариспе. Дело в том, что здешняя полиция довольно косо посматривала на Кидда, и поэтому он стал весьма редко посещать город. Вероятно, у полиции были на то свои основания, хотя, впрочем, полиция во всех городах неблагосклонно относится к людям такого рода. Но напрасно хозяин пускал в ход самые хитрые и искусные приемы: на все его вопросы Кидд отвечал неясными намеками, загадочными улыбками или идиотским подмигиванием, так и не удовлетворив его любопытства. Содержатель таверны до глубины души был обижен подобным недоверием и дал себе слово при случае посчитаться с бандитом.

Когда на городских часах пробило девять, Кидд поднялся, величественно бросил хозяину пиастр и, завернувшись в плащ, вышел из дома.

«Кого это он отправил на тот свет, что так разбогател?»— подумал кабатчик, исподтишка наблюдая за бандитом.

Такого рода размышление красноречиво говорило о том, что достопочтенный хозяин прекрасно знал своего не менее достопочтенного постояльца.

Но Кидд, заметив, что за ним следят, и не подумал направиться прямо к дому сенатора, а с небрежным видом праздного гуляки зашагал вразвалку в противоположную сторону. Более получаса бродил он так по улицам города, тщательно при этом избегая многолюдных улиц и площадей, где его могли узнать; незаметно приблизившись наконец к дому дона Руфино и убедившись, что никто не следит за ним, он проворно прошмыгнул в дверь.

— Эй, вы! — раздался голос, заставивший его вздрогнуть. — Куда вас черт несет? Кого вам здесь надо?

Бродяга увидел перед собой довольно пожилого человека, стоявшего на пороге передней. По ливрее в незнакомце не трудно было признать слугу.

— Кого мне надо? — переспросил Кидд, чтобы выиграть время и оправиться от смущения.

— Да, кого вам надо? Кажется, ясно сказано, так я полагаю.

— Карай! А кого же мне тут может быть надо, как не его превосходительство, сенатора дона Руфино?! Кажется, ясно сказано, так я полагаю.

— Очень хорошо! — насмешливо продолжал слуга. — И вы воображаете, что его превосходительство так, ни с того ни с сего, тотчас вас и примет?

— А почему бы и нет, скажите на милость, сеньор?

— Потому что рожей не вышли.

— Вы находите? — спросил бандит, задрав нос.

— Я думаю! Это бросается в глаза; вы больше похожи нет пройдоху, чем на кабальеро.

— Вы не очень вежливы, приятель. Если вы судите по внешности, ваше замечание, может быть, и верно, но в данном случае неуместно. За поношенным платьем зачастую скрывается весьма почтенный кабальеро, и то обстоятельство, что судьба так немилостиво обошлась со мной, не дает вам право бросать мне в лицо подобные оскорбления.

— Ладно, ладно, хватит болтать! Убирайтесь!

— Я не сдвинусь с места, пока не повидаю сенатора. Слуга косо посмотрел на него, что не произвело ни малейшего впечатления на Кидда.

— Так! И вы думаете, что это вам удастся?

— Я в этом убежден, — спокойно ответил Кидд.

— В последний раз говорю вам: убирайтесь! — угрожающе произнес слуга.