Том 17. Зимние перезвоны

Джек обладал цепкой от природы, молодой, тренированной памятью, и она вместила фантастически много. Но еще не подавший голос писатель хорошо знал закон: «У путешественника памяти нет — записывай!» Он заносил в книжки карандашом — «чернила могут быть смыты» — услышанные истории, штрихи характеров, имена, словечки, портреты. Читая Лондона, мы видим его спутников как живых. Двадцатидвухлетний чечако севера их обессмертил. И одним из героев его стала сама Аляска.

Мороз, Холод, Белое Безмолвие — эти слова Джек пишет с прописной буквы. Углубляясь в повествование, мы почти физически чувствуем дыхание севера — блеск снега под низким солнцем, безмолвие белых равнин, ночные всполохи полярного неба, скрип нарт, визг уставших, голодных собак, притягательную силу костра на морозе, затерянность человека в леденящих душу и сердце диких пространствах… Аляска у Лондона преимущественно зимняя. Неудивительно! Сибиряки, приплывавшие на Аляску с Камчатки, как должное принимали и снег, и мороз, и бесконечность зимы. Лондон же был южанин, калифорниец, да и время его пребывания на Аляске было практически одной очень длинной зимой. И вызов этого края он принял, вспоминал об аляскинском годе как самом лучшем из прожитых лет.

Джек хорошо понял, как должен вести себя человек в суровых условиях севера, где подмоченные спички означают конец путешествия и самой жизни, где идущий по тропе должен подумать о собаках, а потом уже о себе, где в хижине, покидая ее, оставляют дрова и спички для тех, кто случайно может сюда заглянуть уже обессиленным.

Читая Лондона, получаешь о зимней Аляске множество сведений, но не справочных, а сплетенных в страстный, правдивый рассказ. Исподволь узнаешь, какая одежда тут лучше подходит, какая толщина снега и льда на Юконе, сколько миль могут бежать собаки без отдыха, как нужно выследить лося, как удержать тепло у костра, переночевать, зарывшись в снег… Сам он был специалистом по части путевой жизни.

«Он умел разжечь костер во время метели, состряпать чудесные лепешки, вкусно поджарить бекон, так натянуть палатку, что в ней тепло было спать и при тридцатиградусном морозе… Неизменно приветливый, Джек никогда не падал духом, всегда был надежным товарищем».

Один год пробыл созревающий писатель на покорившей его Аляске. Девятнадцать последних дней пришлись на одиссею в открытой лодке по Юкону — три тысячи километров от Доусона до устья великой реки…

Биограф Лондона пишет: «Он приехал домой без гроша в кармане. И все-таки он, не добыв на Аляске и унции золота, заработал на золотой лихорадке больше, чем любой старожил, застолбивший участок на золотоносном ручье Бонанза».

Урожай впечатлений был собран огромный, зерно на мельнице размышлений было тщательно перетерто. Дело за малым — надо сесть и писать. Джек принялся за работу, уверенный в своих силах. Но журналы не спешили признать аляскинских героев никому не ведомого писателя. Когда первый рассказ («За тех, кто в пути») был напечатан, автору пришлось занять десять центов, чтобы купить журнал. Восхождение к писательству было похоже на одоление Чилкутского перевала. Он осилил этот подъем.

Признание пришло быстро: «новое слово в литературе», «еще одно открытие Аляски», «рассказы, исполненные огня и чувства», «Джек Лондон — это колосс на равнине жизни». Пришли деньги и слава. Но жажда радости жизни у этого человека была сплетена с жаждой творчества.

Работал он непрерывно, иногда по девятнадцать часов в сутки. За шестнадцать лет создал сорок четыре книги! Такие жизни — Джек Лондон пример не единственный — это свечи, горящие с двух концов. К сорока годам Джек Лондон почувствовал себя опустошенным. Написанное уже не удовлетворяло ни издателей, ни его самого. Тогда он вспомнил опять об Аляске, и на мгновение вспыхнула прежняя сила его таланта, возмужавшего на Клондайке. Рассказ «Как аргонавты в старину» был последней его удачей.

У нас на Колыме кто-то из путешественников именем Лондона окрестил озеро. На аляскинской карте ничего подобного я не нашел. Но в Доусоне, разглядывая путеводитель по городу, я обнаружил стрелочку с надписью: «Хижина Джека Лондона»… И вот мы стоим перед ней — бревенчатый сруб, рядом амбарчик на высоких столбах — символ старой Аляски. И тут же музей: главным образом снимки времен золотой лихорадки и рассказ о поиске хижины Джека.

Всем этим хозяйством владеет Дик Норт, аляскинский журналист, отыскавший хижину Лондона. Изучая время золотой лихорадки, журналист услышал, что еще в 1936 году двое местных людей, погонщик собак и охотник, на ручье Гендерсона (район семьдесят второй мили на Юконе) обнаружили хижину с примечательной надписью карандашом на бревне: «Джек Лондон»… и еще что-то.

К 1965 году охотник и по гонщик собак уже умерли. Но ручей Гендерсона тек, как и прежде. Норт с приятелем на собаках стали разыскивать хижину. И нашли! Поросшая мхом, укрытая лесом бревенчатая избушка сохранила следы искателей золота на ручье: железная печка, лопата, надпись у входа «Оставь немного дров для того, кто придет после тебя».