Том 18 (XVII век, силлабическая поэзия)

Вражда, или Зависть

Горе, ах! Люцеперу и целому аду!
Так-то нам Милость Божа сотвори отраду!
За един токмо помысл всех с неба свергает,
Человека за дело в небо исправляет.
Лучше ли есть брание[1742], нежели дух чистый?
Ах! Человек стал Богом, аз же дух нечистый
От всех есмь нареченна, аз, прежде созданна,
Аз архиерейским ликом[1743] венцем увенчанна.
А человек — прах, пепел, персть едина бренна,
Мне на поругание тако вознесенна!
Едва Люцепер[1744] мнился равен Богу быти,
А человек враг дерзнул делом совершити, —
На время нам сообщен, имеет отраду,
Мы же на веки веков вдадохомся аду.
Горе! Горе! Снедает яд мою утробу:
Персть, вечному имуща предатися гробу,
В наших прежних жилищах себе водворяет!
Горе! Горе! Сердце ми зависть растерзает,
Зря горести, услаждаю снедением сердца,
Горкий в мира сладостех буди ти, мордерца[1745]!
Дондеже Бог есть Богом, ад безсмертный адом,
Смертным ада сеяти буду на тя ядом.
Процветут моя плоды, убийство и вражда,
Тым плодом утолится кровавым ми жажда.
Вулкане, а Вулкане! Тя молю усильне:
Остра ми оружия надобно есть зелне[1746].
Поспешете на помощ, охотны[1747] Цыклиопы!
Возжигайте огнь, Бронты! Бийте в млат, Стеропы![1748]
Мечи, копиа, узы, остры куйте стрелы:
Сия в Иудейския разсею пределы.
Сотворю пролитие крове, аки море.

(ярится)

Не единому сотворит мечь горкое горе,
Упиется копие не в едну утробу,
Поплывет крове током не един ко гробу.
Будет зде и невинный мечем погибати,
Будет себе самого мечем побивати.
Тако чрез сеть смертную пойдет в ада узы,
Исцелит разстерзанну утробу Медузы.

Циклиопы

(все вместе говорят)

Се огнь возжигаем, в млаты ударяем,
Копиа и узы для тебе, Медузы,
И мечи, и стрелы в Иудейски пределы
Готуем, гортуем[1749],
Тебе подметуем[1750].
Примайся, Цыклиопе!
Бий крепко, Стеропе!
Бронте! Не ленися,
Вражде прислужися.

ПАСТЫРИЕ

Два бутто пошли в город для покупки, а третий при овцах бых; наступившой же нощи[1751]пошол тех искати и прочее.

Пастырь 1 Борис

Судари мои светы! Здорово ли живете?
Вы в сем месте собраны подавно седите,
Не видали ли моих товарищ, идущих
В город или з города, кошели несущих?
Один уже и пристар, маленко горбатый,
Крив на глаз, имя ему Аврам-сторожатый[1752].
Другий молод, именем Афоня названный,
В старом шюбионку, что нам в подпасочки данный.
Пошли в город для хлеба на ужину купити,
А мене оставили овечок хранити;
Замешкали, а уже нощ темна приходить,
А на мене едного страх велик находит.
Я, бросив и овечки, пошол их искати.
В город далеко, страшно, зде их буду ждати.

(сядет)

Ой, Аврам, Аврам! Тойжде зашол на кружало[1753];
Когда б ему какое там лихо не стало.

Пастырь 2 Аврам

Борисе, гето[1754] ты здесь, а овца покинул?

Борис

А ты для чего в город пошодши, загинул[1755]?
Пришол вечер, я овцы загнал во ограду,
А сам уже пошол был вас искать ко граду.
Кое вас там так долго лихо удержало?

Аврам

Не покручинься, братец: зайшол на кружало,
За алтынец винишка и с парнишком испив.

Борис

От петь[1756] я догадался! А мне-то не купив?

Аврам

Никак, купил и тебе, как петь не купити?
Малец, вынь ми с кошеля. На, зволишь ли испити?

Борис

Ну-тко, сядьте ж и сами, по разу напьемся.
Хлеба купили ли?

Афоня (говорит)

Есть. Горазд подкрепемся.

Афоня

Вот тебе хлеб, вот тебе соль, вот и калачи.
Кушай, старичок, здоров, а на нас не ворчи.

Аврам

Да кушаймо же поскоряя, пора итти к стаду,
Штоб иногда[1757] какой волк не влез во ограду.

Запоют аггели, а они забудутся, кусы в ротах. Думают долго, один на одного смотрит, нескоро в небо.

Аврам

Што, брат? Где же так-гетак[1758] поют хорошенко?
Еще я так не слыхав. Ты слышишь, Афонко?

Афоня

Я вже слышу и вижду, ей, птички высоко,
Смотрете, еддак ваше не досмотрить око:
Ты стар, ты на глаз хром. Вот в гору смотрете!

Борис и Аврам

Е-е-е! Видим, видим!

Афоня

А што, правда, птички?

Аврам

Брат! Кажется, робятка стоят невелички?

Афоня

Судари! И хто видал ребята с крылами?
Птицы то залетели межи облаками;
Етак бы хорошенко робята не пели.
Смотри, смотри: не видно, вот и полетели.

Борис

Летете ж здоровенки, а мы поседемо,
Маленко покушавши, к овечкам идемо.

Аврам

Когда б же так над стадом нашим всю нощ пели,
То б мы, их слушаючи, спати не хотели.
Афоня! Ты учися на дутки играти,
Штобы мы не хотели, да и ты, дремати.