Том 2

«Представьте себе, мой друг, что я отнюдь не веду в Париже того образа жизни, который вы, вероятно, избрали бы для меня, — ведь я же вас знаю! — если бы могли распоряжаться мной. Вы, без сомнения, воображаете меня ревностной посетительницей церковных проповедей и богослужений, утомляющей Господа Бога своими бесконечными молитвами. Ибо ведь я жена солдата, сражающегося на фронте, не правда ли? И, может быть, вы знаете также, что этот солдат, мой муж, любит меня безумно. Это не всегда было так, но сейчас факт несомненен! Что делать, мой друг?! Я предлагаю вам подумать о двух поговорках. Одна из них мусульманского происхождения: «Все приходит вовремя для того, кто умеет ждать». Другая — испанская: «Крестных отцов и матерей заявляется множество… когда ребенок уже окрещен»… Мне удалось в значительной степени подавить в себе прежнюю злобу против моего бедняги-мужа, виноватого больше всего в том, что он никогда ничего не делал вовремя. И все же мое христианское милосердие не достигает пределов, предписанных религией. Раздачу милостыни, равно как и посещение месс, предоставляю своей мамаше, которая, по слухам, бегает по всем приходам Парижа. Из этих слухов я вывожу заключение, что означенный солдат не терпит недостатка в молитвах. В этом отношении у него все обстоит благополучно, и вам не следует беспокоиться за него.

Но не думайте также, милый Фред, что за отсутствием набожности я веду себя так же, как множество других соломенных вдов, наслаждающихся своей временной свободой. Нет, нет, Фред! Сколь мало вы ни знаете меня, вы все-таки, я надеюсь, успели заметить, что я имею мало наклонности к распутству. Но я пытаюсь как-нибудь убивать время… Представьте себе, что с того самого часа, как я покинула Америку, чтоб участвовать в тревогах и лишениях нашей дорогой старушки Франции, у меня появилось очаровательное развлечение, — о, чрезвычайно корректное! — в лице премилого ребенка, по имени Арнольд Флеминг, который немедленно после объявления войны кинулся в Париж, чтобы покрепче засвидетельствовать нам свою симпатию. Этому Арнольду двадцать лет, мой милый друг… Он на год моложе меня… Какое ребячество, не правда ли? Он и сейчас здесь живет, как и я, в «Мажестике». Он очень музыкален. Что еще сказать вам о нем? Вспомните Херувима, поющего романс даме…»

Позднее она писала еще: