Том 2. Дни и ночи. Рассказы. Пьесы

Божена. Подождите, я подберу. (Подходит к роялю, берет несколько аккордов.) Так?

Петров. Ниже.

Божена. Так?

Петров. Нет, еще ниже. Резче! Когда вы берете эти низкие ноты… представьте себе, что у вас хриплый голос… Жара… Атака…

Божена(берет аккорд). Так?

Петров. Так. (Запевает.)

К нему присоединяются остальные.
Не затем мы оставили где-то
И невесту, и старую мать,
Не затем, чтоб, проехав полсвета,
Хоть на четверть шага отступать.

Божена аккомпанирует. Наверху появляется Грубек, за ним Франтишек.

Нас немного, но если нам надо,
С нами мертвые рядом пойдут.
Там, где встала седьмая бригада,
Смерть фашистам, они не пройдут!

Все замолчали. Божена повторяет на рояле мелодию песни.

Франтишек. Божена!

Грубек. Пани Божена!

При звуке его голоса Джокич резко встает и снова садится.

Божена(продолжая играть). Что?

Грубек. Когда вы кончите это играть, доставьте мне удовольствие, пожалуйста, сыграйте что-нибудь Вагнера.

Джокич снова поворачивается на голос Грубека и застывает в этой позе.

Божена. Я не хочу доставлять вам удовольствия. (Резко.) Я не желаю доставлять вам удовольствия. (Упрямо берет один за другим аккорды все сильней и сильней.)

Занавес

Действие четвертое

Картина пятая

Прошло еще три дня. Воскресенье. Полдень. Около двери вещевой мешок. Грубек один, над шахматной доской, напевает: «Там, где встала седьмая бригада, смерть фашистам, они не пройдут!» Людвиг входит и кладет на стол букет.

Людвиг. Пан Грубек, у меня к вам просьба: этот букет передайте от меня Маше. Ее поезд в два сорок, я ее больше не увижу – у меня на сутки дежурство.

Грубек. А ты бы не мог раз в жизни вообще пропустить это свое дежурство?

Людвиг. Конечно, нет, у нас ведь дисциплина.

Грубек. А что же ты делаешь на дежурстве?

Людвиг. Иногда мы просто сидим в дежурном помещении. Иногда ходим патрулем. А иногда нас берут как охрану, когда арестовывают кого-нибудь из фашистов. Простите, пан Грубек, я опаздываю, я и так уже буду всю дорогу бежать.

Грубек. Ну, что ж, с богом!

Людвиг выходит. Грубек, задумчиво напевая «Там, где встала седьмая бригада…», поднимается по лестнице. Входит Тихий, за ним – Джокич.

Тихий. Пан Грубек, где сейчас полковник, вы не знаете?

Грубек(с лестницы) По-моему, он собирался все утро кататься по Праге. Я сегодня проснулся – дом пуст, все уехали, даже Франтишек.

Тихий. Полковник сегодня уезжает. Он обещал подвезти Джокича до Братиславы.

Грубек. Тогда советую подождать. (Уходит.)

Тихий. А как ты будешь добираться из Братиславы в Белград, Джокич, а? Ты что, не слышишь?

Джокич. Подожди…

Тихий. Что подожди?

Джокич. Где я слышал этот голос?

Тихий. Чей голос?

Джокич. Этого человека, которого вы все называете «паном Грубеком».

Тихий. Называем. Как, называем? Он и есть Грубек.

Джокич. Эту фамилию я слышу первый раз в жизни, но этот голос?.. Где?.. Когда?.. Не могу… Подожди… Я слышал этот голос уже после того, как они ослепили меня. Подожди… Нет, это было не в Дахау. Нет.

Пауза.

В Свинемюнде! Нет, не в Свинемюнде.

Пауза.

Тоже нет… Тоже нет. (Внезапно.) Только… тогда он говорил по-немецки… Аушвиц? Аушвиц, Аушвиц…

Тихий. Ну, пойдем… Довольно терзаться, и, главное, напрасно.

Джокич. Аушвиц… (Хватает за руку Тихого и показывает ему лихорадочными жестами, чтобы тот позвал Грубека.) Еще раз… его, сюда скорей! (Заранее принимает позу человека, внимательно слушающего.) Ну?

Тихий(пожав плечами). Хорошо, пожалуйста! (Кричит.) Пан Грубек! Мы уходим. Я открою у себя окно. Когда придут, пусть крикнут меня.

Грубек(на лестнице). Как хотите. Но они все вот-вот должны быть. Уже скоро час. А в два сорок пани Мария уезжает на Моравску Остраву. (Уходит.)