Том 2. Повести. Рассказы. Очерки (1918-1938)

— А то есть на море-океане такая птица — глупыш. Она гнездо вьет на субое. А субой — это где вода с водой встречается, тут намывает чурок, щепок, всякого мусора, вроде маленького островочка образуется плавучего, с челн величиной. Она тут и гнездо вьет, и яйца несет. А как шторм взыграет — пропало ее жительство. Оттого птица называется — глупыш. Она вроде чайки, только ручная совсем: багром подденешь, на борт посадишь, она и сидит, как попова дочка. А то есть, — пиши в книжку, сказывать буду, — есть еще птичка-аляпка, на суше живет. Бежит по земле — и в воду. И вылезет она на другом берегу речки, по дну перешла и не захлебалась. А плавать ей не показано, нет на лапках перепонки…

На берегу послышались детские бегучие голоса:

— Эй, Граня! Хой, хой сюда! (Иди.)

Кандалакша, как и все почти села и становища беломорского и мурманского побережий, исстари заселена главным образом выходцами с земель Великого Новгорода — ушкуйниками. Сюда, на вольные просторы океана, также бежали из северных удельных княжеств или преступники, спасаясь от преследования, или же любители свободной жизни. При Екатерине II сюда ссылались и украинские семьи. При царе Петре I стекались в этот дикий край раскольники. Новые колонизаторы захватывали лучшие рыбные места, оттесняли кочевников в глубь страны и сами становились хозяевами. Великий Новгород, владея, таким образом, новыми колониями и всем поморьем, отдавал богатые рыбные становища на откуп. К концу исторической судьбы Великого Новгорода Поморье перешло к только что возникшему Соловецкому монастырю, наложившему на весь край свою тяжелую руку. Тогда же возник и маленький монастырей в Кандалакше. При Петре III все вотчины были от Соловецкого монастыря отобраны. На протяжении долгой жизни своей колонизаторам приходилось воевать не только с местными кочевниками, но и со шведами, датчанами, норвежцами, посягавшими на их независимость. Суровая природа, опасности и лишения на морских промыслах, постоянные схватки с врагами выработали особый тип помора — мужественный, отважный, закаленный.

За время недавней гражданской войны в Кандалакше похозяйничали англичане. Их жестокие расправы с застигнутым врасплох населением хорошо памятны многим. Мы жили в доме местной гражданки Соболь, вдовы с четырьмя взрослыми теперь детьми. Ее муж был расстрелян английским командованием.

— Сам на пулю набежал, — говорила хозяйка. — Как пришел отряд, мужа дома не было. Ну, у нас обыск. Поискали и ушли бы. А тут, как на грех, он и идет по улице. Мужики кричат ему: «Убегай, убегай, тебя ищут!» А он видит, что домишко наш окружен англичанами, говорит мужикам: «Как я могу убежать от семьи, они семью мою могут обидеть». И пошел прямо в дом. Его спрашивают: «Ты коммунист?» — «Да, коммунист». Тогда его взяли, увезли с собой по железной дороге, на разъезде застрелили, а труп под откос выбросили. Мы едва нашли его, похоронили. И до сей поры на могилу ездим плакать. Ну, Советы, правда, помогли нам: по пяти рублей на каждого ребенка положили в месяц, мне десять рублей. И паек давали. Так и подняла детей: один в матросах ходит, другой механик в кино, а девушки в канцелярии служат.

Как пережиток и старинный обычай в Кандалакше, да и в прочих поморских селах и становищах — это деревянные, больших размеров, иногда до трех сажен высотой кресты. Вы их встретите и на улице между домами, и на морской скале, и в церковной ограде, и на горе возле прекрасного нового здания Государственного океанографического института. Кто их ставил и по какому случаю, никто не помнит. Однако старожилы говорят, что в старину такие кресты ставились на облюбованном для поселения месте, на становище и так далее. Сначала поставят крест, затем начинают стройку. Другой повод — кресты по обещанию. Застигнутые бурей, близкие к смерти поморы дают обещание в случае избавления от гибели поставить крест. Кресты эти очень просты и в простоте своей являют собой значительные архитектурные памятники. Они гладко строганы, не раз крашены то в синюю, то в желто-красную или коричневую краску и все испещрены резными надписями церковной, трудночитаемой вязью и орнаментами христианского культа: копьями, крестиками, райскими птицами — сирин и альконост — и другими. Молодежь к крестам равнодушна, старики чтут их. Иногда поставленные на горах парные кресты играют роль створов, по ним ориентируются в море рыбаки.

Не было времени ознакомиться с местным фольклором, но он, без сомнения, существует. Однажды вечером под окном одного дома я заслушался старинной проголосной песней. Пели подвыпившие рыбаки, мужчины и женщины, и пели великолепно.