Том 2. Проза и драматургия

Логинов. Ну почему? В общем-то, во всей этой истории Рем Степанович держался на уровне. За исключением одного момента. По-человечески я тогда, конечно, понимал его. Но в тех обстоятельствах он один мог нам помочь. Я ему верил.

Янишевский. И я верил. Несмотря на то, что подвел его однажды. Рем никогда не тянул одеяло на себя. Он просто делал дело.

Косавец. Виктор, вы — актер. Что вы понимаете в нашем деле? Дело… вера… Известен прием лечения бородавок. Врач, смазав бородавку безобидным красителем, авторитетно заявляет пациенту, что бородавка скоро исчезнет. И это действительно происходит. Пациент верит в то, что должно произойти, и подсознательно включает нервные механизмы, которые вызывают спазмы соответствующих кровеносных сосудов. И бородавка отмирает. Вера — вещь обманчивая.

Кондаков. Да, вера может исцелить меня. Кстати, я не представляю, как можно идти вперед без веры.

Косавец. Однако вы не рискнете утверждать, что у вас не было ошибок?

Кондаков. Ошибок? Глупый совершает одни и те же ошибки. Умный совершает новые. Послушайте, я все-таки хочу вернуться к своему рассказу… Когда мы приступаем к главному делу жизни, оно часто нам кажется просто эпизодом, очередным назначением, очередной командировкой, очередным опытом или мероприятием. Только время потом покажет: вот главное дело твоей жизни. И пусть после будут замечательные свершения, но, оглядываясь назад, ты всегда будешь вспоминать его, главное дело жизни. Так и я… Оставив чемодан в камере хранения, я ехал из аэропорта на такси и еще не знал, что все вы ждете меня. Что ждет меня и он — Иван Адамович Короткевич, больной. Лев Михайлович, вы помните тот день?

Косавец. Кому же, как не мне, помнить?

Чуприкова. А я ждала вас в кабинете, думала, что вы зайдете сначала ко мне, как и положено… но потом пошла сама в ординаторскую. Интересно было на вас взглянуть. Не каждый день в нашу больницу приезжают новые врачи, тем более — кандидаты наук.

Кондаков. Значит, мы были втроем…

Лариса. Была и я, между прочим.

Кондаков. Извините, Лариса.

Лариса. Ничего, я привыкла.

Кондаков. У вас, Лев Михайлович, кажется, был в это время на приеме больной?

Косавец. Был. Очередной алкоголик. Алкоголики мои, цветики степные…

* * *

^{Ординаторская. Косавец и Сысоев.}

Косавец. Хороший мой, а вы не нарушаете мои инструкции? Не… позволяли? Только честно?

Сысоев. Помилуй Бог, Лев Михайлович! Пивной ларек обхожу, чтоб не было, как раньше: головка бо-бо, денежки тю-тю. Вот поставьте, Лев Михайлович, стакан водки передо мной и скажите: «Или выпьешь стакан, Сысоев, или я тебя расстреляю». Ну вот только вместо расстрела выпью. С отвращением.

Косавец. Хороший мой, а спите спокойно?

Сысоев. Сны снятся.

Косавец. Сны всем снятся.

Сысоев. Вот как проснусь — хуже. Замечаю чтение своих мыслей, слежку и провокации.

Косавец. С чьей стороны?

Сысоев. Со всех сторон. Понимаю про себя, что меня готовят к работе в контрразведке, подсказывают путь к этому мастерству. Стал походку свою менять.

Косавец. Это для чего?

Сысоев. Чтоб враг не узнал.

Косавец. Хороший мой Сысоев, вы по профессии — сварщик?

Сысоев. Пятого разряда.

^{Дверь в ординаторскую открылась, вошел Кондаков.}

Кондаков. Не помешаю?

Косавец. Вы ко мне?

Кондаков. Да.

Косавец. Минутку. (Сысоеву.) Что вы принимаете?

Сысоев. Два кубика гипроксина уже принял… и эти… заграничные таблетки… в такой коробочке. Укол раз в неделю по средам.

Косавец. Все в порядке, хороший мой. Значит, принимайте и дальше, а через неделю — ко мне. Если будет ухудшение — приходите раньше. На работе все нормально?

Сысоев. Работаю. Только вот будто кто-то за спиной стоит…

Косавец. В таком случае, хороший мой, приходите ко мне послезавтра. Я найду время, и мы с вами займемся… фундаментально.

Сысоев. Как скажете. (Ушел, подозрительно покосившись на Кондакова.)

Косавец. Слушаю вас. На что-нибудь жалуетесь?

Кондаков. На судьбу разве что…

Косавец. Хороший мой, на судьбу жаловаться бессмысленно. У каждого она своя. Ну, поведайте мне о своих конкретных огорчениях… Только сначала заполним карточку. Фамилия?

Кондаков. Кондаков Рем Степанович.

Косавец. Возраст?

Кондаков. Тридцать шесть.

Косавец. В вытрезвителе бываете частенько?

Кондаков. Не бывал.

Косавец. Ну а если честно, хороший мой?

Кондаков. Честно — ни разу не был. Вот в психбольнице — приходилось.

Косавец. А я что-то вас не помню. Кондаков… Кондаков? Рем Степанович? Ну, слушайте, вы шутник! Садитесь! Вернее — раздевайтесь! Я очень рад! Как хорошо, что вы приехали! У меня насчет вас есть далеко идущие планы. Господи, я и не представился. Косавец Лев Михайлович, кандидат, заведую отделением. Так что вместе будем трудиться.