Том 2. Проза

Сами собой с мягким щелчком ожили огни пульта, завертелись бобины на большом магнитофоне и комната наполнилась сперва завыванием и многоязыким гомоном эфира, а вслед за тем неприятным, неживым, пульсирующим электронным булькотеньем.

Оно смолкло так же внезапно, как началось, а он так и стоял, только крепче прижал к себе кролика.

Пентагон. Совещание Комитета начальников штабов.

Десяток поджарых генералов, каждый из которых отдаленно напоминал Ронни Рейгана или кого-то в этом роде.

Человек, сидевший во главе собрания четырехзвездочных, снял очки в золотой оправе, погладил ладонью тонкие листки бумаг, лежавшие перед ним на столе, и заговорил:

— Господа, то, что я хочу вам сообщить, может показаться сценарием для Спилберга, но речь пойдет об абсолютно проверенных фактах.

Некоторое время назад Маунт-Паломар зарегистрировала новое небесное тело. Обычный астероид на первый взгляд, однако трое суток назад удалось принять его радиосигнал. Ученым хватило ума сообщить нам и не делать из этого сенсации, хотя они и продолжают считать тело естественным образованием и сигнал — отраженным. Нам, кажется, удалось дешифровать этот сигнал, хотя полной уверенности нет, поскольку результат необычен. Настолько необычен, что Отдел специальной информации не счел возможным сообщить его даже мне… Примерно в то же время был зафиксирован аналогичный сигнал явно земного происхождения, отразившийся от луны. Можно предположить, что это была направленная передача в космос, поскольку запеленговать ее не удалось. Характер сигнала напоминает радиомаяк. Он был то ли ретранслирован, то ли отражен объектом. Точно установить не удалось, но ни один из вариантов мы не исключаем. Мы попытались узнать, что известно об этом нашим новым друзьям, но ответом было молчание. Так что не будем исключать и этой возможности.

— Район передачи установлен? — спросил другой четырехзвездочный.

— С точностью до 500 миль. Рядом есть наши корабли, но использование их нежелательно, поскольку привлечет излишнее внимание. Если это невинные игры наших московских друзей, мы и так о них узнаем. А в случае скандала госдеп постарается выжать из нас апельсиновый сок себе на завтрак. Есть предположение осуществить индивидуальную акцию. Десяток атоллов вполне под силу одному человеку.

Председатель посмотрел на одного из генералов.

— Займитесь этим.

Москва. Площадь Дзержинского.

В просторном светлом кабинете сидели в мягких креслах двое уже не молодых, но прекрасно сохранивших форму мужчин, над их головами, осеняя собой происходящее, висел портрет Дзержинского.

Старший говорил мягко, негромко:

— Объект, как тогда и принято было, строился на века, но после неблагоприятных для нас перемен в этой стране пришлось его оставить. К сожалению, полностью демонтировать его не удалось. Но функционировать он ни в коем случае не должен…

— Не должен, — сказал тот, который помладше, — но функционирует?

— Вот это Вам и предстоит выяснить. И по возможности аккуратнее, сейчас нам не следует привлекать излишнее внимание янки, а их поведение в этом районе и так настораживает. Трудно объяснить, почему они настолько внезапно отвели оттуда корабли. Итак, необходима информация. Вы этим и займитесь.

Со стены благосклонно взирал Дзержинский.

Младший из говоривших быстрым, спортивным шагом прошел по коридору, затем через маленькую приемную, бросив на ходу помощнику:

— Белова ко мне.

И скрылся в кабинете. Дверь за ним мягко затворилась и тут же открылась вновь.

Перед начальником стоял высокий, стройный молодой человек с приятным, открытым лицом…

— Задание очень серьезное…

— Ты крепкий парень, — говорил статный американский полковник с сединой в волосах. — И ты не подведешь.

Напротив стоял высокий, крепкий лейтенант американской армии. С приятным, открытым лицом.

— Иди, лейтенант Белью, — сказал полковник. — И будь осторожен, сынок.

Лейтенант Белью пошел по улице какого-нибудь там Нью-Йорка.

А лейтенант Белов — по московским улицам.

Но, скорее всего, они оба шли по улицам одного и того же бескрайнего города, населенного людьми.

Потоки людей несли их все дальше и дальше. К далеким берегам и опасным трудам.

Летели в самые разные стороны самые разные самолеты…

Мчались неведомо куда автомобили всех стран по улицам этих всех же стран.

Проставлялись цветастые печати в бесчисленных документах.

Играли на улице мальчишки в футбол.

Шли по улице девушки.

Растили рис мирные китайцы.

Стреляли из автоматов воинственные арабы.

Спал под своим родным кустом бушмен.

В белой рубашке и потертых джинсах отплыл от причала Белов.

Целовал горячо свою девушку Белью, а затем уходил уверенной походкой по залу аэропорта…

Пролетел низко над землей военный вертолет, разметывая струями цветастые тряпки восточного базара.

Жил своей горячей, труднопереносимой но — увы! — единственной жизнью весь огромный, страшноватый и сентиментальный мир людей.

И звучала песня о людях.