Том 2. Проза

Вертолет стоял на площадке. Солнце практически скрылось в море.

В Москве, на углу Петровки и Кузнецкого моста, на веранде открытого кафе, стояли двое мужчин лет по тридцать пять. Ели гуляш и пили пиво.

— А почему ты говорил, что ты безработный? — говорил один с журналистским фотокофром через плечо.

— Тебя что, выгнали наконец?

Второй, одетый несколько неряшливо, усмехнулся:

— Хуже. Меня засекретили.

Первый усмехнулся, разлил пиво, отхлебнули.

— Эти люди засекретили муху цеце только потому, что никогда ее не видели.

— Так она же в Африке!

— Тем более. Пять дней назад я пришел на работу и узнал, что мою тему засекретили. Все, включая рабочий блокнотик. Спасибо, карандашик оставили. Вот, гуляю…

Отхлебнули.

— И что такое секретное ты отыскал на звездном нашем небе? — спросил первый.

— Черт его знает, — сказал второй. — Банальный астероид. Идет, правда, по странной траектории, и хрен с ним. Вообще говоря, штука забавная, но не до такой же степени! Он ретранслирует радиоволны.

— То есть как?

— Судя по всему, у него кристаллическая поверхность особой формы. Ну, долго объяснять. Мы с ним давно возимся. Одним словом, у него узкий резонанс, есть один единственный, дурной какой-то передатчик, его и транслирует.

— НЛО?

— Дурак. Все просто. Передатчик музычку гоняет. Нашу земную. И точно по расписанию. Раз в сутки. Через полчаса, если хочешь послушать.

— А чего дяди засекретничали?

— Кто ж их, дядей разберет? Прием какой-то сложный, еще там кое-что. Только дяди, как всегда, подумали ровно наполовину. Астероид-то движется!

Последнюю фразу он произнес победно и так же победно зажевал гуляш.

— В смысле? — не понял первый.

— Через месяц это можно будет слышать на любом транзисторе! И все. Но чувствую я, меня все равно не рассекретят.

Они закончили с гуляшом и пивом.

— Ну и что, — сказал первый, — пойдем, послушаем?

Второй не понял. Первый пояснил:

— Песенки твои. Ты обещал.

Они сидели у мощного транзисторного приемника, к антенне которого была прикручена уходящая неведомо куда проволока, и слушали. Засекреченный крутил настройку и поймал наконец. Сперва искаженно, затем чище, пошла из динамика музыка.

(песня)

СССР. Стайка подростков отдыхает вечерком в беседке на территории детского садика. У одного из них транзисторная магнитола. Он рассеянно крутит ручку. Натыкается на музыку и останавливается. Прислушивается, цокает языком и нажимает на кнопку записи.

(песня продолжается)

Высоко в небе горела зеленая звезда.

Лос-Анджелес. На двери шикарного кабинета написано «McLaird Records», а чуть-чуть пониже — «A&R Offce». В комнате сидят двое и дослушивают последние аккорды песни.

— Но это же полный бред, Винс! — говорит один из них. — С этой музыкой далеко не уедешь. Саунд совсем не современный. Этот парень, как Рип ван Винкль, проспал все на свете в какой-нибудь пещере, — А это и не важно, Джи, — говорит второй из собеседников, благородный, седоватый волк.

— Идея имиджа? — задумчиво переспрашивает Винс.

— Вот именно! У всех исполнителей есть имя, жена, любовницы, скандалы с налоговым управлением, фотографии висят на каждом углу. Известно, чем они занимаются и чем они будут заниматься через год. Это мило, но уж очень нормально. У этого парня нет ничего!

— А завтра выяснится, что он вел свои передачи с ранчо своего дедушки в пяти милях отсюда. Явится и потребует свои денежки. Кроме того, как мы можем получить исключительные права, если даже не с кем подписать контракт? Этой музыкой может торговать кто угодно!

— Во-первых, дело не в исключительных правах. Дело в том, кто первый пустит в ход всю эту ахинею о новом пророке, непризнанном гении, ушедшем от мира. Во-вторых, этому парню мы откроем анонимный счет и будем платить все что положено, и даже немного больше. А в третьих, что-то мне подсказывает, что он никогда не придет посмотреть, сколько ему накапало.

— Что тебя заставляет так думать?

— Чутье.

Белью шел по берегу. За спиной его уходил вдаль пустынный пляж, а впереди, чуть за поворотом, начинались свайные домики даякской деревушки. Белью шел очень осторожно, внимательно оглядываясь, но ни малейшего движения заметно не было. Ни души, будто вымерло все.

Он дошел до деревушки, но ни одного признака жизни так и не обнаружил. Тихие, явно пустые хижины тянулись вдоль моря, покачивались на ближайшем плане какие-то тряпки…

По узкой доске он ловко забрался на помост одной из них, осторожно заглянул внутрь. Никого. Непонятно зачем зашел внутрь. Ничего интересного там не было: нищета и нищета.

А вокруг царила тишина, только океан ревел где-то далеко от лагуны. Все так же осторожно он вышел из хижины, остановился, засмотревшись на секунду в сторону океана. Он стоял.

А между хижин в абсолютной тишине, ожесточенно сжав зубы на перекошенных от злости лицах, бежали к нему вооруженные чем попало даяки. И шум океана перекрывал шлепки босых ног по влажному песку.

Он заметил их поздно, когда наиболее шустрые уже подбегали к доске у его хижины. Пару он отправил обратно на песок, но следом мчалось такое количество, что после секундной оценки ситуации Белью бросился в море.