Том 2. Проза

Прежде всего, самое очевидное — возраст. Всем лидерам новой «литературы протеста» или под сорок или слегка за. Музыканты созревают раньше писателей — родись они музыкантами, быть бы им панками. Впрочем, с поправками на консервативность и интеллектуальность литературы как вида искусств, панки они и есть. Разрушительный пафос, ощущение вкуса блевотины, подступающей к горлу, как только откроешь глаза, брутальный взгляд на секс и подчеркнутое внимание к импульсивному насилию — все это понятия из панковского лексикона, пусть и изложенные другим языком.

А там, где панк, там скандал — второй общий знаменатель нашей четверки. Роман Бегбедера «99 франков» привел к его увольнению из крупнейшего рекламного агентства «Young & Rubicam», где он проработал без малого десять лет. Принесший славу Эллису «Американский психопат» был снят из планов издательства «Simon & Schuster» после забастовки сотрудников, отказавшихся редактировать и верстать текст, а затем спровоцировал череду судебных исков против писателя, как со стороны феминистических организаций, обвинивших автора в женоненавистничестве, так и со стороны родственников жертв некоего канадского серийного убийцы, действовавшим в точном соответствии с рецептами героя романа, серийного убийцы Патрика Бэйтмена. Чак Паланик не раз вызывал острый интерес у американских спецслужб, заинтересовавшихся удивительным в деталях сходством конспиративных технологий в его текстах с реально применяемыми. Но чемпион, безусловно, Мишель Уэльбек, выход каждой книги которого сопровождался пышным букетом скандалов, обвинений в порнографии и расизме, венцом которых стало судебное дело по серьезной статье (пропаганда расовой и религиозной розни), возбужденное против романиста после публикации «Платформы» сразу четырьмя крупнейшими мусульманскими организациями. (К тому моменту, когда вы будете читать этот номер «ОМа», суд уже начнется и, возможно, даже завершится, так что станет известно, разделит ли «несносный Мишель» участь не менее несносного Эдички).

Еще один общий знаменатель этих истинных детей-бунтарей «электронной деревни» — их, скажем так, мультимедийность, под которой в данном случае понимается стремление проявлять себя в самых различных аудиовизуальных областях. Пожалуй, один только Брет Истон Эллис довольствуется классическим образом жизни писателя. И Бегбедеру, и Паланику, и Уэльбеку одной литературы для счастья мало. У последних двух есть записанные компакт-диски, Уэльбек также подвизается в профессиональной фотографии и кинодокументалистике. Бегбедер сочиняет и издает при помощи друзей-художников комиксы, а также является автором трудно даже сказать к какому жанру относящегося проекта — альбома-вырезки одежек для Барби, в котором модели одежды для сусальной королевы девчоночьих грез разработали Армани, Габбана, Готье и прочие короли haute couture: иногда на полном серьезе, иногда — с известной долей иронии. Оставил след этот неутомимый человек и в электронных СМИ: на RTL в качестве ведущего книжной передачи «Маска и перо», а теперь на Canal+, где он начал вести собственное весьма популярное ток-шоу «L’Hypershow».

И конечно же, мимо столь яркой и насыщенной действием и пикантными сценами прозы не мог пройти кинематограф: «Бойцовский клуб» Дэвида Финчера с блестящим дуэтом Брэд Питт / Эдвард Нортон и «Американский психопат» Мэри Харрон с Кристианом Бэйлом в роли Патрика Бэйтмена принесли авторам романов-прототипов международную популярность среди нечитающей публики. Французам, с их переживающий упадок киноиндустрией, повезло меньше, однако фильм по первому роману Уэльбека «Расширение пространства борьбы» режиссера Филиппа Ареля (который в настоящее время завершает экранизацию главного шедевра писателя, «Элементарных частиц», отмеченного Дублинской премией — самой большой, кстати, в денежном выражении литературной премией) тоже стал заметным событием.

И все же главное, что объединяет в восприятии публики героев нашего очерка, — не эти моменты внешнего сходства, а, безусловно, тема.

3. Регенераты гламура

За полтора века придуманное бородатым Марксом понятие «отчуждения» претерпело удивительные мутации. Из узкой и далеко не всякому сердцу близкой области отношений между работником и хозяином фабрики понятие это распространилось почти на все области человеческой жизни. Теперь мы все — рабочие на огромной фабрике, которая принадлежит непонятно кому и производит непонятно что, а главное — непонятно зачем. Причем это самое «непонятно что» уже даже невозможно подержать в руках — товаром стала не вещь, а ее название, брэнд, имидж, слоган — произвольная ценность, которая часто остается ценностью лишь несколько часов, а то и минут.