Том 2. Проза

Хотя всегда встречал стойкое сопротивление. История человечества началась с большого испуга — обезьяна, спустившаяся с дерева и вышедшая на край саванны, почувствовала себя беззащитной. Слабые клыки и когти да палка-копалка в руках, а кругом огромный, бескрайний мир. Желание залезть обратно на дерево, забиться в дупло, в изолированный мирок своей семьи, страны, веры мучило человека всегда.

Видный придворный хэйанской Японии, лучший поэт своего времени, писавший на китайском (на японском полагалось писать тогда только женщинам), покончил с собой, когда император отправил его послом в Китай. Он боялся ехать в эту ужасную, варварскую страну, на языке которой писал всю жизнь.

Боясь Чуждого, расположенного всегда в будущем и приходящего извне, человек обожествлял Золотой Век, который всегда был в прошлом и всегда на родине, но на родине воображаемой: в Атлантиде, на континенте Му, в России, которую мы потеряли, в Британской империи, над которой никогда не заходит солнце. Такое мышление — источник того компонента в человеческом сознании, которое прозорливый Умберто Эко обозначил как «вечный фашизм». В сущности, это не что иное, как желание залезть обратно на свое дерево. Или, выражаясь шершавым языком психоанализа, в материнскую утробу.

Надо сказать, век ушедший способствовал, как мог, изоляционизму во всех областях человеческой жизни: в экономике, политике, культуре, идеологии. Мир блоков и лагерей оставил за здорово живешь на полях всемирных и локальных сражений более чем сто миллионов человек — тут поневоле захочется запереть поплотнее двери и никого к себе не пускать. Но, как справедливо заметил Стюарт Хоум, «не пройдет и ста лет, как средний человек будет понимать, чем отличались фашисты от коммунистов, примерно так же, как сейчас он понимает, чем отличались гвельфы от гибеллинов». Но на излете века под почти единодушные бурные аплодисменты разделявшая мир Берлинская стена рухнула. Неолиберальные историки, такие как Френсис Фукуяма, и философы-неогегельянцы, такие как Жан Бодрийяр, заявили торжествующей толпе, что на этом история, в сущности, кончилась. Но как только осела поднятая при падении пыль, на наших глазах начал повторяться расклад миллионолетней давности — испуганная обезьяна, выйдя из дремучих джунглей, обнаружила себя на просторах саванны постиндустриального мира.

Крах двухполюсного мира совпал — и, скорее всего, не случайно — с информационной революцией. «Мировая деревня», предсказанная Маршаллом Маклюэном еще в 1960-е годы, стала реальностью. Туда, куда не успеваешь ты сам, успевает твоя воля, устремившись по оптоволоконному кабелю.

Мир, таким, каким мы его знали, подошел к концу, и многих это пугает. И не зря: в конце концов, беспокойство, терзавшее нашего предка с палкой-копалкой в руке, имело под собой веские основания. Опасения, высказываемые перед лицом грядущего специалистами и интуитивно ощущаемые на уровне вибраций средним человеком, не менее реальны, чем саблезубые тигры и прочие любители обезьяньего мяса, жившие за миллион лет до нашей эры. Но что бы с нами со всеми было, испугайся наш пращур и залезь обратно на дерево? Итак, кто же они — саблезубые тигры наших дней? На роль таковых в учении антиглобалистов претендуют, во-первых, международные торговые и финансовые организации, во-вторых, транснациональные корпорации и, в-третьих, финансовые спекулянты. Список обвинений, предъявляемых им, весьма обширен. Это и бесчисленные проблемы «третьего мира», и «новая бедность» в «мире первом», разрушение экологии в погоне за сверхприбылями, искусственное создание (все с той же целью) финансовых кризисов в Юго-Восточной Азии, Латинской Америке и России, провоцирование этнических конфликтов, ведущее к ранее невиданному размаху миграций, которые, в свою очередь, ведут к новым этнокультурным напряжениям. В краткой форме все эти обвинения можно свести к следующему: в мире возникает новая наднациональная элита, стремящаяся к созданию в своих эгоистических интересах мирового правительства, которое, не находясь под демократическим контролем, будет пренебрегать интересами как отдельных наций, так и человечества в целом. На политическом уровне роль главного жупела предсказуемо исполняет США — источник мировой власти, на теоретическом — господствующая в корпоративном мире идеология неолиберализма в редакции нобелевских лауреатов Фридмана и Хайека.

Многие, очень многие из этих обвинений не лишены резона: картины выжигания дождевых лесов действительно ужасают, рабочих «потогонных» фабрик в Индонезии и Малайзии искренне жаль, 1,2 триллиона «безродных» денег, пролетающих ежедневно из конца в конец планеты по проводам под контролем никому не подотчетных личностей, вызывают в возбужденном воображении кошмары в духе фильмов категории «В». Но что-то в апокалиптической риторике обвинителей звучит до боли знакомо. Где-то мы что-то подобное уже слышали.