Том 2. Проза

Пытаясь уйти с ненавистной волны, Викентий так сильно повернул ручку настройки, что она осталась у него в руках. Приемник, впрочем, уже жил своей собственной жизнью — он стремительно перебирал мегагерцы, пока не остановился на какой-то совсем уже запредельной частоте. От китайских динамиков повеяло нечеловеческим холодом, разноцветные лампочки по их ободку ярко вспыхнули, а затем с треском лопнули, наполнив кухню запахом горелой проводки. И тогда из приемника к Зямзикову вновь обратился Голос:

— Ну что, урод, теперь поговорим по понятиям?

Урод попытался выдернуть вилку магнитолы из сети. Ответом ему был нечеловеческий смех.

— Выключить Меня хочешь? Руки коротки!

— Что Тебе от меня надо? — с отчаянием загнанного зайца вякнул Викентий.

— Любви… — хихикнул Голос.

— Хочешь, я разрою помойку и принесу коробку обратно? — предложил Викентий.

Голос захихикал еще противнее.

— Помойку? Ты за окно-то хоть смотрел? Еще та помоечка… Да и в дверь ты не пролезешь, вон брюхо какое отъел… К тому же насрать мне на твою коробку. Шняга этот твой норвежский блэк-метал. Я лично больше по Штокгаузену прикалываюсь.

— Что же Тебе тогда от меня надо? — пискнул Викентий.

Эфир шуршал целую вечность, а затем голос как-то очень по-детски, смущенно попросил:

— Убей Машку, а?

XV

Любил ли Викентий свою жену? Сказать сложно, но боялся точно. Иногда, проснувшись среди ночи, он испуганно взирал на ее точеный профиль и пугался еще больше. Иногда ему хотелось е**уть со всей дури по ее аристократическому носу, но бунт этот, бессмысленный и бестолковый, угасал в зародыше при одной только мысли о возможных последствиях. Е**уть — да, порой хотелось, а вот убить — это уже чересчур. Все мужское нутро Зямзикова встало на дыбы при одной только мысли о женоубийстве.

— Да ладно, — откликнулся, словно прочтя его мысли, Голос. — Баба с возу, Кибеле легче. Убей Машку, а?

— Ни за что! — твердо, как партизан, ответил Викентий.

— Как хочешь, — с деланным равнодушием отозвался Голос. — Ты только учти, что кислорода осталось на полчаса. Задохнуться, впрочем, все равно не успеешь, потому что через пятнадцать минут зверушки прогрызут стекло, и тебе п**дец. Что они с тобой сделают, я тебе рассказывать, пожалуй, не стану, а то сдохнешь от страха раньше времени.

— Но за что? Машку, в смысле… — прошептал Викентий.

— И он таки Меня спрашивает? — воскликнул Голос с пародийным местечковым акцентом. — Разве тебе не объяснили, ничтожный раб, что Жертва искупается только Жертвой? Ты принес в жертву ей Меня, теперь придется проделать обратную операцию.

— Я… не… могу… — одними губами сказал Зямзиков.

— Можешь, Вика, можешь! Сам подумай, чего эту б**дь жалеть. Вот куда она сейчас пошла, знаешь?

— К Полине, кофе пить… — неуверенно пробормотал Зямзиков.

— Дебил! Врет она тебе каждое утро, Полина по утрам на работу ходит. А Машка к Хрякину шастает. Трахается она с ним.

— Лжешь, пидор! — позабыв про страх вскричал Викентий.

— От пидора слышу, — спокойно парировал Князь Тьмы. — Ишь как вскипел, Отелло ты наш. Чувствуется кровь предков… В общем, Машка твоя с Хрякиным это все и подстроили: и сайт, и сообщение на автоответчике. Хотели скомпрометировать тебя в глазах православных граждан, захватить руководство «Золотой ордой» и блудить дальше в свое удовольствие.

Викентий в ужасе замотал головой.

— Но это еще цветочки, — продолжал неумолимый Голос, — а вот тебе и ягодки. Хрякин, между прочим, парикмахером только притворяется, а на самом деле он — питающийся человеческими ушами восьмирукий ракоскорпион, а вовсе не пудель, как ты полагал по убогости воображения. И Машка твоя, соответственно, агент галактических тараканов, помещенная в человеческую оболочку, созданную путем оплодотворения яйцеклетки самки норвежского лемминга генетическим материалом мумии вождя мирового пролетариата тов. Ульянова-Ленина. А явились они на Землю с целью похищения разума патриота Викентия Зямзикова, чтобы тот не помешал им осуществить коварный план по уничтожению духовного сопротивления человечества. Завладев твоим разумом, они поместили его в капсулу, которую при помощи нуль-транспортировки забросили на гиблую планету, где она вскоре станет добычей покемонов. Если ты не послушаешься Меня, конечно.

Зямзиков завертелся посреди кухни. В глубине души он понимал, что Голос прав, и удивлялся тому, что он сам раньше не догадывался о столь очевидных вещах. Но какая-то часть его души по-прежнему уповала на чудо, которое положит конец кошмару.

И тут взгляд его вновь упал на иконостас, который претерпел с утра существенные изменения, отразившие новую раскладку метафизических сил: хазарин поменялся местами с князем Святославом и радостно разил того копьем, Богородица обернулась голой Люськой с кровавой пентаграммой на животе, призывно взиравшей на Викентия, и только Спаситель оставался самим собой, за исключением той детали, что в настоящий момент он был обращен к Викентию спиной.

Зямзиков бухнулся на колени и взмолился:

— Господи! Господи! Спаси меня грешного!